– Вы тоже хорошая девушка, но мне и в голову не придет вас жалеть, – улыбнулся Трофимов.
Инна нахмурилась.
– При чем тут я? Я в вас не влюблена, как кошка, и в штаны к вам не лезу, – парировала она довольно жестко, поставив Венечку на место.
– Выходит, что, если бы вы влюбились и полезли ко мне в штаны, то я обязан был бы вас пожалеть? – не удержался Трофимов.
– Мы о Минасяне говорим, – сдвинула бумаги со стола Инна, ее лицо заполыхало не то от гнева, не то от смущения. – А в вас я никогда не влюблюсь. Вы не в моем вкусе.
– Я понял, что в вашем вкусе – Минасян, который подозревается в убийстве. К слову, вы тоже.
– Что – я тоже?
– Не в моем вкусе, – буркнул Венечка. Он ожидал какой угодно реакции, вспышки гнева, бурной отповеди, растерянности, но Инна вместо этого захлопала аквамариновыми глазами, расплакалась и выбежала из кабинета вон, громко хлопнув дверью.
Трофимов застыл тушканчиком, тупо глядя на закрытую дверь. Так и сидел, пока Инна не вернулась. Величественно вошла, села за стол и спокойно спросила, есть ли у него к ней еще вопросы. Намекнула, чтобы он шел на хрен отсюда, хам трамвайный, потому что свое драгоценное время она не собирается тратить на всяких мудаков. Нет, Инна этого вслух не сказала, но Трофимов все понял без слов, вернее, он и сам это знал. Да, отличился он! Довел девушку до слез своим идиотским поведением.
– Давно Минасян расстался с Лисицыной? – спросил он мягко. Извиняться в данной ситуации было поздно, комплименты делать – глупо, но и мудаком оставаться в воспоминаниях этой загадочной девушки отчего-то было неприятно.
– Месяца два – два с половиной тому назад.
– Лисицына уволилась из-за Минасяна?
– Да.
– Не смогла пережить разрыв?
– Нет.
– Почему в таком случае?
– Потому что я попросила ее написать заявление об уходе, – сказала Инна и мило покраснела. – Это я попросила ее уйти.
– Вы ее уволили?
– У меня другого выхода не было. На нее жалоба поступила, что она хамит. Если бы это был единичный случай, я бы просто ей выговор сделала, с занесением в личное дело, но я еще и рапорт от сотрудника получила. Тамара и до этого несдержанна была, а после расставания с Левоном совсем распоясалась, устроила скандал в торговом зале, прилюдно. Некрасиво. Я все понимаю, для нее расставание было ударом, нервы сдали, но так тоже нельзя. Все свои личные проблемы надо решать после работы. К тому же наше начальство не поощряет служебные романы. Я их прикрывала, но информация о безобразной сцене, которую Лисицына закатила, дошла до начальства, и у меня тоже были неприятности. К Минасяну претензий не было, он отличный работник, но с Тамарой нам пришлось расстаться. Я постаралась это сделать мягко, не стала ее по статье увольнять, попросила написать заявление. Я вам все честно рассказала. Надеюсь, у меня из-за этого не будет проблем? – спросила Инна, голос ее неожиданно приобрел иную интонацию, тягучую и сладкую, как нуга, аквамарин в глазах потеплел. Ведьма, пришел к выводу Трофимов, поняв, что он пропал: выбраться из ведьминого круга не получится, как бы он ни старался. Впрочем, стараться не очень-то и хотелось. В этом и заключается коварство женщин, подумал Трофимов, волком глядя на девушку.
– А от кого жалоба поступила? – спросил Вениамин. – От покупателя?
– От покупательницы – актрисы Марины Гольц, – сказала Инна и мило улыбнулась.
– А рапорт кто подал?
– Минасян, – Инна откашлялась. – Вы только не подумайте ничего такого. Заговора против Лисицыной не было, просто роковое стечение обстоятельств. Левон Тамару всегда защищал, но, когда она обхамила звезду, терпению его пришел предел. Потом он раскаялся, приходил ко мне, уговаривал, чтобы я хода не давала документу. Он хороший парень, немного горячий, но отходчивый и добрый. Поверить не могу, что он кого-то убил!
ГЛАВА 8. СТРАШНАЯ СИЛА КРАСОТЫ
Во второй половине дня потеплело, началась метель, на дорогах образовалось грязное месиво. Для коммунальных служб снегопад, как обычно, оказался большой неожиданностью, для Елены Петровны – тоже.
Клиника доктора Шахова располагалась на Волоколамском шоссе, в районе Покровское-Стрешнево, в лесопарковой зоне, недалеко от больницы РЖД. Совсем не ближний свет, но Елена Петровна планировала добраться до места за сорок минут, в итоге служебная «Волга» застряла в пробке, и она проторчала в ней больше часа, ругая себя, что не вызвала доктора повесткой, а поперлась к нему в гости. Поговорить с Сергеем Владимировичем лично так и не получилось, но удалось выяснить у секретаря, что после операции и обхода пациентов Шахов будет вести консультационный прием и пробудет в клинике до вечера. Бестолочь эта секретарша, не могла раньше сказать! Она бы тогда не обрывала телефон, а просто приехала во время приема, ругалась Елена Петровна, вытирая запотевшее окошко рукавом болоньевого пальто. Заснеженная Москва, украшенная новогодними декорациями, сияющая праздничными витринами и иллюминацией, была прекрасна. Может, ну его к черту, Тироль с его Альпами? Как она без марокканских мандаринов и салата Оливье будет справлять Новый год? Ей же эти шпингалеты или как их там… шпеккнёдели со штруделями в глотку не полезут. Хотя сейчас она не отказалась бы от кусочка штруделя, в обед так и не получилось перекусить, придется снова жрать на ночь пельмени и доедать деликатесы, которые притаранил вчера искуситель Варламов. Окорок, рыбка красная, рыбка белая… Рот наполнился слюной, и она страдальчески вздохнула. Какое счастье, что у нее весов нет! Года два тому назад, взглянув в очередной раз на стрелку, Елена Петровна разгневалась и спустила их в мусоропровод, потому что оборзели – каждый раз на кило больше показывать! С этого момента жизнь Елены Петровны Зотовой переменилась в лучшую сторону: никаких угрызений совести из-за сдобных булочек, пирожных, тортиков с кремом; никаких мучений из-за макарончиков с сыром.
Варламов, в очередной раз влезший в ее жизнь, хуже весов, его в мусоропровод не выкинешь: не влезет. Может, ему просто голову отвинтить? Как отвинтила она когда-то голову кукушке из любимых настенных ходиков – за то, что птичка орала дурником и спать мешала. Мысленную расправу над режиссером пришлось отложить. Водитель радостно сообщил, что они приехали.
Зотова выползла из машины, растерла затекшую спину и с удивлением огляделась. Она ожидала увидеть внушительный комплекс, сияющий блеском зеркальных окон, но оказалось, что модная клиника занимает всего лишь скромное двухэтажное здание. К входу, аккуратному синему крылечку с латунной табличкой-вывеской, от стоянки вела дорожка, посыпанная песком. Из рекламного объявления Елена Петровна знала, что входов в клинику два, главный и конфиденциальный, для посетителей, которые не хотят афишировать свое пребывание в клинике. Конфиденциальный Зотова искать не стала, поднялась по лесенке и позвонила в домофон. Ожидая ответа, Елена Петровна растерянно прислушивалась к своим ощущениям. Явилась по делу, а не на консультацию, а чувствует беспокойство и страх, словно перед приемом у стоматолога.
Домофон щелкнул, Елена Петровна сдала верхнюю одежду в гардероб, получила бахилы, переоделась и оказалась в довольно милом, стерильном и уютном помещении: белоснежные стены, серебристые пол и потолок, отливающая сталью стойка рецепции, мягкий свет, картины, живые цветы, стильные дымчатые диванчики и кресла, круглые журнальные столики, на которых аккуратно сложены глянцевые журналы.
За стойкой сидела женщина в белой униформе, лет ей было около сорока. Каштановые волосы, собранные в хвост, светло– карие живые глаза, черты лица немного неправильные, нос длинноват, но в целом – приятная женщина. Правда, странно, почему она, работая на фабрике красоты, нос себе не укоротит. Для пациентов, мечтающих стать совершенством, шнобель администратора Галины Тиграновны (имя Зотова прочитала на бейдже) – ходячая антиреклама. Операции доктора Шахова стоят совсем не дешево, но неужели для сотрудников клиники доктор скидку не может сделать? Галина улыбнулась ей дружелюбно, поинтересовалась целью визита, хотя по лицу было видно – догадалась, что Елена Петровна
