студент, при желании может себе позволить снять скромную квартиру.
ГЛАВА 7. ПО СЛЕДАМ СОМНАМБУЛЫ
Действовали оперативно. Через час свидетельнице предъявили фото Минасяна, и она подтвердила, что именно этот человек выбежал из подъезда дома и столкнулся с ней у дверей парадного в утро убийства Марины Гольц. Любопытная старушка Воротникова тоже опознала Минасяна по фотографии и сообщила, что именно он неоднократно посещал квартиру, которую снимала потерпевшая. Все срослось, но возникла новая проблема. Как и предполагала Зотова, они опоздали: на работе Левон Давидович Минасян не появлялся второй день; в общежитии таинственного поклонника Марины Гольц тоже никто не видел уже несколько суток.
– Значит, у вас были натянутые отношения? – спросила Елена Петровна у соседа по комнате Минасяна – Марата Дергунова, разглядывая плакат с портретом Марины Гольц, висевший на стене над кроватью подозреваемого.
Зря она на парня грешила, что не любил он свою звездную подругу, – любил, раз плакат повесил. Значит, мотивом убийства может быть банальная ревность. Драма из серии: так не доставайся же ты никому! Приручила строптивого мальчика Марина и потеряла к нему интерес, решила расстаться с ним и озвучила свое решение. Мальчишка вспылил и придушил подругу. Похоже на правду. Однако романтический ужин при свечах в эту версию не укладывался. Звезда, учитывая ее характер, не стала бы разводить церемонии и устраивать отходную ради какого-то сопливого юнца. Послала бы прямым текстом по телефону или просто вычеркнула его из списка контактов. Но в любом случае ревность со счетов сбрасывать не стоит. В прессе могла мелькнуть какая-нибудь гнусная заметочка о новом мифическом романе, Минасян ее прочитал и из ревности задушил подругу? Снова не складывается. Ужин, по словам Рыжова, прошел в спокойной обстановке, контакт был без принуждения, по обоюдному желанию. Любовник Гольц вспылил под утро. Может, он в газете, где поместили объявление о клинике Шахова, что-нибудь прочитал, компрометирующее любовницу? А она пролистала газету, но внимательно ее не читала, сосредоточилась на рекламном объявлении, могла пропустить заметку… Или Минасян узнал о скандале с доктором, затаил злость, и ярость неожиданно захлестнула его после ночи любви? Надо к Шахову ехать, все больше убеждалась Елена Петровна. Хирург не причастен к преступлению, но, вероятно, теперь ему угрожает опасность. Убийцы любят перекладывать вину за свои проступки на других людей, нельзя исключать, что поклонник Гольц поведет себя таким же образом, устранит раздражающий фактор, в данном случае – доктора Шахова. Пока что поймать доктора Шахова и договориться с ним о встрече ей не удалось. Зотова уже несколько раз звонила в клинику, но милая девушка, секретарь или администратор, вежливо просила перезвонить позднее, сообщая, что Сергей Владимирович в операционной, а когда освободится – неизвестно.
Елена Петровна оторвалась от созерцания портрета звезды и задрала голову. Потолок вызывал восхищение и легкую зависть: высоченный, более трех метров, не сравнить с ее лилипутским в хрущевке. Правда, высота потолка была единственным неоспоримым достоинством данного помещения. Общага есть общага, ничего хорошего в ней нет. Но жить вполне можно. Блок рассчитан на четырех человек, общая прихожая, ванная с умывальником, две комнаты, в каждой по два жильца. В комнатах есть все, что необходимо: кровать, тумбочка, полочка, небольшой платяной шкаф, письменный стол. На полу паркет. Одно неудобство: туалет и кухня общие на этаже, но для студентов – сойдет, тем более геологов. После экспедиций в поля, леса и степи, где студентам и аспирантам приходится жить в походных условиях, должно быть, на удобства смотришь несколько иначе. Да и молодость неприхотлива сама по себе.
– Кызел он и даунито, – протянул Дергунов, устроившись удобнее на своей мятой кровати.
Зотова покосилась на соседа по комнате подозреваемого: эпитеты, которыми охарактеризовал личность Минасяна Дергунов, с успехом можно было применить и к нему самому. Марат походил на неандертальца: низкий лоб, выступающие надбровные дуги, глаза маленькие, мутные, широкий нос и губы, жидкие светлые волосы зализаны назад, лицо в оспинах. Одет в красные треники и белую несвежую футболку с желтыми разводами под мышками, на ногах серые тапки в мелкую черную клетку, с дырками на пальцах.
– А что ж не разъедетесь, если ужиться не можете? – поинтересовалась Зотова.
Дергунов ухмыльнулся, взял с тумбочки лохматую зубочистку, сунул ее в рот и принялся сосредоточенно жевать. К горлу подкатила тошнота, Зотова отвернулась. В глаза Дергунов при разговоре не смотрел, пялился ниже, на грудь Елены Петровны, что Зотову слегка напрягало. Вряд ли он делал это злонамеренно, выдающиеся достоинства Елены Петровны пацана не интересовали, просто манера у него была такая идиотская. Придурок, разозлилась Зотова. И воняло от Дергунова противно: потом, перегаром и дешевым табаком. Ничего удивительного, что отношения соседей по комнате были сложными. По внешней обстановке видно, что люди они очень разные. Идеальная чистота на половине Минасяна, кровать заправлена, на тумбочке и столе чисто, ничего лишнего, на полке аккуратно сложены книги, относительный порядок в шкафу. На половине Дергунова – страшный бардак: носки вонючие у кровати и под кроватью, ворох одежды на стуле, на тумбочке объедки, мятые банки пива, чашки с недопитым чем– то, свинарник, одним словом.
– На вопросы будешь отвечать? Или повесткой в прокуратуру вызвать?
– Не хотел он переселяться, – наконец-то соизволил ответить Дергунов. Угроза Зотовой сработала. Всегда срабатывала. На большинство граждан слово «прокуратура» производило неизгладимое впечатление, они пугались и становились более сговорчивыми.
– Почему бы тебе в таком случае самому не переселиться?
– Лениво. В другой комнате Вовка с Митяней – кореша мои. Мы с ними по вечерам зажигаем.
– Минасян с ними в каких отношениях?
– Ни в каких. Левон необщительный, всегда особняком держится, дикий он. Не ровня мы ему, типа. Ведет себя, как князь. Пива с нами даже выпить брезгует. Ну и хнен бы с ним, лишь бы не лез ко мне с замечаниями. Как хочу, так и живу. Упарил он меня, уму-разуму учить…
– Значит, с Минасянам вы не приятельствовали, и ты не знаешь, где он может находиться в настоящий момент?
– Он мне не докладывает.
– Хорошо, с кем у Минасяна в общаге нормальные отношения?
– У него со всеми нормальные, из серии здрасьте – до свиданья.
– В университете?
– Да вроде ни с кем он близко не общается. Одно время, на первом курсе, преподавалка одна его привечала.
– В каком смысле?
– Не в том! – заржал Дергунов. – Она просто по-родственному. Из одного города они. Из Еревана. Поэтому мамзель, видать, к нему прониклась. Тоже в общаге жила, к слову. А потом куда-то подевалась.
– Как звали преподавательницу – помнишь?
– Имя не помню. Обычное имя. Фамилию тоже. А вот отчество у нее какое-то было… – Дергунов задумался и выдал: – Колючее.
– Николаевна?
– Не, говорю же – колючее, – раздраженно возразил Марат. Зотова вздохнула, вспомнив Чехова и его знаменитый рассказ «Лошадиная фамилия». С отчеством, правда, будет посложнее. – Я тут подумал… Минасян у своей девки может скрываться. Девушка у него точно есть. Не наша, не из общаги. Похоже, москвичка, с квартирой, – завистливо сообщил Дергунов. – Кто такая, я без понятия. Сюда он ее не приводил. Опасался, видно, что мы ей о нем много интересного расскажем. Он же ку-ку, – Марат покрутил пальцем у виска. – Стукнутый товарищ на всю голову, каждую ночь перед кроватью кладет мокрое полотенце и коврик.
– Зачем?
– Спросите меня о чем-нибудь полегче.
– Он что – лунатизмом страдает? – догадалась Зотова.
– Хрен его знает, чем он страдает! Я че – доктор?
– Дергунов, перестань дурака валять. Не глупый ведь мужик, – попыталась раскачать Марата Зотова.
