приехала в растрепанных чувствах. Снова возникло ощущение, что она села не в свои сани. Комплексов по поводу своего социального и материального положения у нее никогда не возникало, потому что поводов не было. Жила себе спокойно без всяких курортов, ловила преступников и проблем не знала, а теперь голова ее была занята совсем не тем, чем следует. Вместо того, чтобы думать о деле, она размышляла о деньгах и решала задачку, где их взять, чтобы купить себе для поездки все необходимое. У Пашки просить совесть не позволяла, хотя сын с недавних пор начал зарабатывать прилично, устроился на работу в солидную компанию юристом по коммерческому праву и сам постоянно ей пытался денег подкинуть. Елена Петровна каждый раз отказывалась, у него своя семья, жена, о ней в первую очередь заботиться надо. К тому же, после того, как Елена Петровна выставила сына вон, обращаться к Павлу было неловко.
Радовало, что Варламов, несмотря на мировую известность, публичной персоной не был, в газетах и журналах мелькал крайне редко, в сумасшедшей Москве на улицах в него никто пальцами не тыкал, автографов не просил. Но кто знает, что будет в Европе, где он живет много лет и является чуть ли не культурным достоянием, как памятник Моцарту в Австрии. Как будут реагировать люди, когда режиссер начнет катать на санках ее… гм… культурное достояние? «Эпидемия смертей от „столбняка“ однозначно прокатится по тихому Тиролю», – хмыкнула Елена Петровна и подумала, что все– таки стоит взять с собой на курорт розовые рейтузы и кофточку – в отместку Ивану Аркадьевичу, который нарушил в очередной раз ее душевный покой и выбил из привычного рабочего ритма своим глупым предложением. Да, она уже давно поняла, что Варламову глубоко плевать на общественное мнение. Он, как большинство звезд крупной величины, жил в свое удовольствие и делал только то, что ему хотелось. В этом плане они были чем– то похожи, при любых обстоятельствах она была верна себе и всегда следовала букве закона. Ошибки случались, но совесть ее была чиста. Однако вскоре ей предстояла другая роль – роль женщины, от которой она давно отвыкла, причем роль женщины известного человека. Без красивого лыжного костюма и вечернего платья не обойтись, какая неприятность! Мало того, Варламов нагрузил ее и другими проблемами, пришлось переться в бухгалтерию, справку брать о своих трудовых доходах, что само по себе грустно.
В бухгалтерии Елену Петровну ждал приятный сюрприз: премия по результатам работы, плюс тринадцатая зарплата, плюс зарплата, которую решили выплатить до новогодних праздников. Настроение улучшилось, одна проблема решилась, занимать деньги теперь нет необходимости, на лыжный костюм ей точно хватит, и на платье вечернее, и на прочую мелочовку, без которой в поездке не обойтись. Можно было возвращаться к работе.
Распечатка телефонных номеров, по которым звонила Марина Гольц, и тех, по которым звонили ей незадолго до смерти, снова нарушило душевное равновесие. Контакты отрабатывали опера и Лысенко, но, мельком проглядев список, Зотова наткнулась на две знакомые фамилии – Шахов и Варламов. Шахов звонил потерпевшей, Варламову Гольц звонила сама. Вроде бы ничего особенного в этом не было, Шахов был доктором Марины, а Варламов связан с кино, мог пересекаться с Гольц на тусовках. Никаких фактических оснований подозревать режиссера в причастности к преступлению у нее не было, но червяк сомнения заворочался в душе, и с глаз словно шоры упали. Варламов вовсе не душка, а сволочь страшная, удовольствие получает от игры с человеческими судьбами, тасует их, как карточную колоду! А что, если она уже в его игре? Что, если он манипулирует ею для достижения каких-то своих личных целей? Может, неслучайно режиссер оказался в списке контактов Марины Гольц? Почему он так настойчиво пытается ее увезти из Москвы? Не потому ли, что хочет отвлечь ее от расследования? От этого предположения у Зотовой в глазах потемнело.
– Собака! – Елена Петровна громыхнула кулаком по столу. – Собака страшная!
– Я?! – вякнул с порога Лысенко.
– Ой, это я не тебе, Андрюша, – крякнула Елена Петровна, отметив, что впервые назвала следователя так нежно. – Ты почему не стучишься, Лысенко? Здесь тебе не проходной двор! – тут же поправилась она.
– Извините-с, поспешил вас обрадовать, Леночка Петровна, – прогудел Лысенко и уселся перед Зотовой. – Съездил с распечаточкой к сеструхе звездули и еще разик с ней пообщался. Фенита ля комеди клаб, как говорится, – попытался пошутить Лысенко. – Я вычислил поклонника убитой.
– Как она?
– Кто?
– Ладно, по сути вещай, – раздраженно попросила Зотова, ничего удивительного, что Лысенко вопроса не понял, Андрюшенька сердобольностью никогда не отличался.
– А, понял-с. Никаких претензий к тетке у меня не возникло. В трауре пребывает, глаза заплаканы, бледная, в квартире воняет-с валерьянкой. Горюет вполне натурально.
– Претензий, выходит, у тебя нет. Надо же, – язвительно заметила Елена Петровна.
– Дык…
– Давай к делу. Я во времени ограничена.
– Не любите вы меня, Леночка Петровна.
– Любишь, не любишь… Ерунду не говори, мы с тобой не на свидании, – вяло возразила Зотова. – Я знаю, что ты толковый следователь, – успокоила его Зотова, а про себя подумала, что следователь он, возможно, и толковый, но человек плохой. Иной раз Елене Петровне казалось, что у Лысенко вместо сердца – кусок колючей проволоки. Он упивался властью над другими людьми, которые волею случая оказывались от него зависимыми, и ни к кому не проявлял сочувствия.
– Посмотрите-с новую инфу. Я подчеркнул фамилию, которую не смогла опознать сестра Марины Гольц, – Лысенко положил перед Зотовой протокол допроса сестры Гольц, распечатку и какую-то диаграмму. Одна фамилия в списке была помечена желтым маркером, напротив других контактов – краткое пояснение, каким боком человек со звездой связан. Варламов был указан, как – «контакт по работе», что Елену Петровну немного успокоило, но все равно в душе осталась тревога. Воспоминания не давали Зотовой покоя, помимо воли всплывали все новые и новые неприятные эпизоды, связанные с деятельностью режиссера. Маленький городок Приреченск, страшное реалити-шоу «Уснуть навсегда», в котором Варламов сыграл главную и отвратительную роль [3]… Совсем она голову потеряла! На курорт собралась! С кем? С кукловодом, для которого жизни людей не стоят и ломаного гроша.
– Значит, сестра Гольц не знает этого человека? – утончила Зотова, ткнув ручкой в фамилию – Минасян Левон Давидович. – Я смотрю, Минасян регулярно Гольц звонил, и она звонила ему.
– Не знает. Я еще кое-что проверил. Цикличность. Они общались в течение двух с половиной месяцев. Сначала редко, потом чаще. Пик звонков случился в октябре. Два месяца тому назад, как раз в это время Гольц сняла хату, звонки стали реже, но стабильнее. Но главное – фамилия, вернее, ее национальная принадлежность. Улавливаете?
– Римский профиль, лицо кавказской национальности… Молодец, Андрей! Отличная работа, – от души похвалила Елена Петровна. – Успел о нем что-нибудь нарыть?
– Обижаетесь-с: 28 лет, родился в Ереване, в Москву приехал поступать в МГУ, поступил на геофак, в настоящий момент – учится на третьем курсе аспирантуры, готовится к защите. Не тунеядствует. Работает менеджером в салоне сотовой связи в центре столицы. Салон расположен в дорогом торговом комплексе. Не женат. Не состоит. Не привлекался. Сирота. Сирота сиротой, но вы ж понимаете… Срулит в Армению, и фиг его оттуда выцарапаешь. Родственники спрячут, концов не найдем.
– Если уже не срулил, – Елена Петровна схватила телефонную трубку. – Геофак МГУ, аспирантура, работа с людьми, с клиентами и персоналом. Судя по информации, которую ты собрал, парень не идиот, а значит, должен понимать, что выйти на него могут в любую минуту. Где он обитает в Москве?
– В общаге, – хмыкнул Лысенко.
– Теперь ясно, почему Гольц снимала квартиру для встреч. Не в общаге же им было встречаться? Ладно, работаем, Лысенко. Промедление в нашем деле смерти подобно.
В памяти Елены Петровны всплыла фраза из разговора с сестрой убитой – о том, что Гольц решила приручить строптивого мальчика. Похоже, Марина Гольц снимала скромную квартиру, чтобы не смущать любовника. Видимость равноправных отношений создавала, чтобы он не чувствовал особой разницы в их материальном положении и социальном статусе. Причина могла быть и иной, звезда соскучилась по простой жизни и устала от «звездности», но Елена Петровна больше склонялась к первой версии. Перекос в отношениях, однако, все равно ощущался. Либо не любил избранник Марины Гольц свою звездную подругу или был жлобом, иначе сам позаботился бы о месте встреч. Менеджер в салоне связи – это не нищий
