стекла с номером маршрута попадет в лобовое стекло, то последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Лысый принимал экзамены очень серьезно и с пристрастием. Без Вовы на территорию банно-прачечного комбината проникнуть было совершенно невозможно, потому что после нескольких случаев стрельбы по трамваям ее обнесли высоким бетонным забором с колючей проволокой поверху. Но, к сожалению, для таких, как Вова Лысый, не существует непреодолимых препятствий. Очень скоро в одном укромном месте он выкопал лаз под забором и свободно проникал на облюбованную территорию. «Лысовские стрелки» даже и в голове не держали мысль о выдаче кому бы то ни было Вовиного лаза, потому что один такой попробовал. Его «макаров» был тут же выявлен участковым Краюхиным В.Н., а родителям незадачливого стрелка пришлось вывернуться наизнанку, чтобы их сыночка не привлекли к делу о стрельбе по трамваям. Кроме того, только у Вовы был глушитель, а без него последнее время стрельба стала опасной. Никто не знал, откуда Лысый брал «макаровых», но продавал он их довольно охотно. В глушителях отказывал сразу и бесповоротно. Причин объяснять никому не желал.
Лучшим учеником Вовы Лысого оказался Андрей Корзун.
– Ну что ж! Класс! – похвалил Андрея экзаменатор. – В пятницу можем и на охоту. Охотимся не чаще одного раза в полгода. Чаще нельзя – засекут. Тебе повезло: как раз подошло время.
После случая в парке Андрей еле уговорил Машу отдать ему «макарова», клятвенно заверив, что не только больше никогда не пустит его в ход, но и вообще отдаст обратно Вове Лысому, у которого взял его только так, для ознакомления: какому мужчине не хочется подержать в руках оружие. Клятву он держать не собирался и нарушил ее на следующий же день, отправившись на очередную тренировку на территорию банно-прачечного комбината. Пятницы дожидался со страхом и трепетом. По неподвижным мишеням он стрелял очень хорошо. Об этом свидетельствовало и точно простреленное плечо Немоляева. Теперь Андрею важно суметь попасть в мишень движущуюся.
Трамвай № 24 вывернул из-за угла дома и, потряхивая своим длинным двойным телом и позванивая, поехал прямо на Андрея. Тот вытянул ему навстречу руку с пистолетом и выстрелил. Застекленный № 24 разлетелся в мелкие брызги.
– Класс! – опять похвалил своего ученика Лысый, и они бросились вон с территории комбината.
Антон Зданевич довольно долго не мог найти в Санкт-Петербурге работу. Он уже совсем отчаялся и собирался наниматься в какую-нибудь школу вести ОБЖ и военную подготовку, а потом вдруг неожиданно зацепился взглядом за неопрятную бумажонку, прилепленную к водосточной трубе, мимо которой, похоже, уже проходил раз десять. Корявым почерком на ней было написано: «Требуется опытный компьютерщик. Срочно». Какой компьютерщик требуется, понять из объявления было невозможно: то ли программист, то ли электронщик, то ли просто продвинутый пользователь. Собственно говоря, это Антону было все равно, потому что долгими вечерами в своей воинской части он изучил компьютер вдоль и поперек. Это ему было интересно. Он выписывал из магазинов специальные книги и учебники, освоил кучу программ и почти с закрытыми глазами мог разобрать и собрать системный блок, как автомат Калашникова.
Словом, Зданевич позвонил по указанному в неопрятной бумажонке телефону. Отозвалась некая частная фирма «Драйвер», которая занималась ремонтом компьютерной техники и находилась в состоянии страшной запарки ввиду нехватки рабочих рук и большого количества заказов. Антон, ни на что особенно не надеясь, поехал посмотреть, что делается в этой фирме.
Четыре мужика занимали полуподвальное помещение из двух комнат и трудились над тем, что Зданевичу давно уже полюбилось, то есть: копались в развороченных системных блоках, в электронных внутренностях музыкальных центров, телевизоров и видеотехники. Никто не потребовал от Антона документов о специальном образовании и ничего толком не расспросил. Его сразу подвели к погасшему монитору одного из компьютеров и предложили разобраться, в чем дело. Зданевич разобрался. Монитор отозвался черной заставкой «Windows XP» с бегущими в центре экрана, пониже этой надписи, веселенькими голубенькими квадратиками. Антона похлопали по плечу и предложили оформляться на работу. Он оформился, не отходя от только что оживленного им монитора.
Платили в фирме хорошо, но черным налом. Официальная его зарплата составляла 3500 родных рублей. Содержать семью на то, что шло в его карман помимо ведомостей, было можно, и Зданевич собрался перевозить в Питер Ольгу с детьми. Если еще и жена устроится на работу по специальности, то они вообще заживут неплохо. Хватит и на образование Генке, если он не сможет поступить на бюджетное отделение какого-нибудь питерского вуза, и Люське, чтобы продолжить занятия музыкой.
Антон положил себе на всякие мелкие дела еще месячишко. Он решил, что стоит получить еще одну приличную зарплату, а там уже можно будет и вызвать Ольгу в Северную Пальмиру на постоянное место жительства. Зданевичи-старшие до того мечтали поскорей вживую увидеть внуков с невесткой, что по собственной инициативе предложили сыну в полное владение свои «двухкомнатные хоромы», чтобы его не смущал пресловутый квартирный вопрос. Сами они решили съехать на дачу в Тосно, где на участке в двенадцать соток у них был построен основательный и теплый зимний дом.
Вера мучительно раздумывала, каким способом лучше всего отвадить Андрея Корзуна от собственной дочери. Она курила на нервной почве одну сигарету за другой, когда в замке входной двери неожиданно заскрежетал ключ. Странно. Слава на работе, Машка должна быть в школе. Уж не тащит ли она сюда своего Андрюшку, надеясь, что никого нет дома?
Вера торопливо загасила сигарету, вышла в коридор и встала против двери, чтобы сразу турнуть из квартиры Катиного отпрыска, если что. Пришла действительно Машка, но одна. Глаза дочери имели такое незнакомое выражение, что Вера насторожилась и незаметно для себя встала в боевую стойку: ноги шире плеч, руки напряжены, ладони сжаты в кулаки.
– Ну! Почему не в школе? – спросила она.
– Да была я в школе… – Машка произнесла это так незаинтересованно и равнодушно, что Вера сразу поверила: в школе она была.
– Отчего тогда такой странный вид?
– Странный? – удивилась Машка и расплылась в улыбке. – И что же во мне такого странного?
– Какая-то непонятная нега во взоре и глупая улыбка! – отчеканила Вера.
– Глупая?
– Глупейшая!
– Глупейшая?
– Маша! – возмутилась Вера. – Прекрати повторять за мной и смотреть сквозь меня! Что случилось?
– Да уж случилось… – Дочь опять улыбнулась, широко и непонятно, а потом еще и с удовольствием потянулась. – Только тебе, мамочка, то, что случилось, абсолютно не понравится.
– А кому понравится? – Вера почувствовала, как у нее от предчувствия беды похолодело в груди.
– Никому не понравится.
– А тебе, судя по всему, нравится?
– Ага…
– Так! Быстро говори, что случилось! – тряхнула ее за плечо Вера.
– Скажу. Куда я денусь? – продолжала улыбаться Маша. – Только ты дай слово, что не будешь сразу орать!
Вера, охнув, тяжело привалилась к стене коридора. Если бы дочери уже исполнилось восемнадцать лет, то она решила бы, что они с Корзуном подали документы в загс. Но пока никто у них никакие документы не возьмет. Если только…
– Мам! Ну ты что? Еще ничего не знаешь, а уже почти в обмороке. Не буду я тебе ничего говорить, – обиженно заявила Маша и прошла мимо Веры в свою комнату.
Усилием воли взяв себя в руки, Вера двинулась за ней.
– Машка! Прекрати меня терзать! – сказала она сдавленным голосом. – Мне уже мерещатся всякие ужасы.
– Если бы со мной произошли ужасы, то я и была бы в ужасном состоянии. Я улыбаюсь, а тебе почему- то это не нравится!
– Все… – Вера рухнула на диван рядом с дочерью. – Говори… или я тебя удушу!
– Ладно, – наконец согласилась Маша. – Сказать все равно придется. Так вот: у меня… будет ребенок.
