– Так ведь этот никотин уже вошел в обмен веществ! Это ж понимать надо!
– Как вошел, так и выйдет.
– Хорошо тебе говорить…
– Это мне-то хорошо?! – зло перебила ее Татьяна. – Свинья ты, Симонка! Тебе все: и «Парламент» в зубы, и кофе в постель, и коньяк в ванную, и ты при этом считаешь, что мне лучше, чем тебе?!!
– Какой текст! – удивилась Сима. – Какой напор! Танька! Совершенно напрасно ты так долго скрывала от всех свой темперамент! И я с удовольствием с тобой это обсудила бы, но мне срочно надо бежать. Юлиан ждет. А в пятницу, имей в виду, мы пойдем с работы вместе к тебе домой, потому что я не могу допустить, чтобы ты упустила «Мужа на час».
Пышное тело Симоны грациозно поднялось со стула, звякнуло браслетами, против которых Фенстер не возражал, и исчезло вдали коридора. Татьяна выкурила еще одну сигарету оставленного Симой «Парламента» и решила, что Дунаев уже наверняка ушел и не навяжется в провожатые. Можно и ей спокойно идти домой.
Олег ждал ее за стеклянной стеной проходной. Татьяна задержалась у вертушки, раздумывая, не выйти ли ей с другой стороны завода, но ноги сами понесли ее к нему.
– Танечка, – как всегда, еле выдохнул Олег.
Ей хотелось броситься ему на шею, но она только сказала:
– Пойдем.
И они молча пошли к остановке, потом так же молча ехали в троллейбусе, потом в метро. Оба понимали, что настал день решительных действий, но точно еще не знали каких. Что им лучше сделать: расстаться навсегда или, наоборот, никогда не разлучаться? Доводы «за» и «против» они приводили себе разные, но одинаково мучились и страдали и оба решились на объяснение.
Когда захлопнулась дверь Татьяниной квартиры, решительность оставила их обоих одновременно. Олег переминался у порога, застегнутый на все пуговицы, с сумкой через плечо, и не знал, что ему делать. Татьяна дернула за язычок свою «молнию». Она так громко взвизгнула в напряженной тишине, что Татьяна с испугу снова застегнулась. Потом она помотала головой, пытаясь выйти из ступора, и дрожащим голосом сказала:
– Раздевайтесь, – и с ужасом посмотрела на Олега. Ей показалось, что ее предложение прозвучало неприлично.
Олег вздрогнул, но потом все-таки взял себя в руки, снял с плеча сумку, потом кепку и куртку. Потом спохватился и бросился помогать Татьяне. И все… Ее куртка упала на пол, а они, обнявшись, топтали ее и не замечали этого. Губы Олега нашли Татьянины, и они очень долго не могли оторваться друг от друга. Потом пальцы Олега принялись расстегивать на ней блузку.
– Нет!!! – закричала Татьяна, и Дунаев отпрянул от нее с искаженным душевной болью лицом.
– Нет… Я не то… – сказала она уже более спокойным тоном. – Я ведь привела вас сюда, значит… решилась…
– Танечка, перестань называть меня на «вы». Я люблю тебя… Я сто раз уже сказал это…
Олег шагнул к ней и снова хотел обнять.
– Нет, – она опять отстранилась и смущенно добавила: – Мы ведь с работы… Я сейчас… – и юркнула в ванную.
Торопливо раздеваясь, она думала, что в жизни все совсем не похоже на то, что показывают, скажем, в кино. В фильмах влюбленные как только встретятся, так прямо и кидаются друг на друга, только одежда летит в разные стороны. При этом совершенно неважно, откуда они примчались навстречу друг другу: из угольного забоя, со зверофермы, рыболовецкого сейнера, марафонской дистанции или вывалились из вонючего поезда дальнего следования. Татьяна не дробила уголь, но весь день в поте лица и тела корпела над чертежом, курила с Симоной в закутке у туалета, а потом потела от стыда за свою работу перед шефом. Разве может она позволить, чтобы Олег целовал ее далеко не благоуханное тело!
Татьяна встала под душ. Горячие струи со всех сторон обняли ее, но она продолжала дрожать и покрываться мурашками. Еще чуть-чуть…. И Олег коснется своими ласковыми пальцами ее груди… Сможет ли она это пережить, или у нее сразу разорвется сердце? Нет! Не надо себя травить. Не хватало еще рухнуть прямо в душе в обморок и раскроить себе голову о край чугунной ванны. Татьяна представила себе заголовок в какой-нибудь бульварной газетенке: «Смерть под душем» – и улыбнулась. Сразу стало легче. Она быстренько домылась, стараясь не сосредотачиваться на изгибах собственного тела, и вылезла на прорезиненный коврик. Вот так номер! Она не взяла с собой ни халата и никакой другой свежей одежды. И что же? Неужели опять натягивать на себя джинсы и блузку? Можно, конечно, выйти замотанной полотенцем, но это уж будет слишком раскрепощенно. Придется надевать все то, что с такой радостью только что сбросила. Да-а-а… Джинсы давно пора стирать… Колготки, что ли, не надевать… Шитые- перезашитые…
Пригладив волосы, Татьяна вышла из ванной. Олег сидел на самом краешке кухонной табуретки и тоже был напряжен, как струна. Что ей лучше сделать? Подойти и обнять его, чтобы это дикое напряжение и его отпустило? Или предложить пройти в ванную? Черт! Как все это сложно! Нелепо! Что же делать? Она остановилась в дверном проеме. Олег повернул к ней лицо, на котором тоже явственно читалась растерянность от двусмысленности ситуации. Или в ней нет никакой двусмысленности? Все просто: мужчина и женщина хотят обладать друг другом, а перед этим неплохо бы вымыть пропотевшие за день тела. Татьяна решила, что надо принимать действительность такой, какова она есть, и сказала Дунаеву всего два слова:
– Ванная свободна.
Олег затравленно кивнул, встал, уронив табуретку, бережно поднял ее, зачем-то задвинул под стол и протиснулся между косяком и Татьяной, стараясь не задеть ее даже краем одежды. Вскоре в ванной зашумела вода. Татьяна прошла в комнату и в ужасе принялась решать следующий вопрос, вставший перед ней во всей своей огромности: что делать с диваном? Он очень маленький и узкий. Разобрать или не надо? Пожалуй, лучше все-таки разобрать, потому что… Не на полу же… На нем всюду Жертвина шерсть… Убирай не убирай, эта кошка страшно линяет…
Татьяна махнула рукой, сняла покрывало с жар-птицами и раскинула диван на полкомнаты. Так… Белье стелить или нет? Если постелить, то прямо как в борделе… А если не стелить, то совсем уж как-то голо и убого… Подумает еще, что ей чистого белья жалко. Татьяна вздохнула и достала из шкафа новый, ни разу не надеванный комплект небесно-голубого цвета с синими стрелками и принялась переодевать свои подушки. Потом она постелила простыню и опять задумалась. А одеяло? Нужно ли им одеяло? Они же не станут спать… Еще и семи нет… Но если без одеяла, то очень уж демонстративно… Пожалуй, лучше с одеялом…
Она как раз успела нарядить в новый пододеяльник одеяло, когда щелкнула задвижка ванной комнаты. Татьяна похолодела. Дура! Возилась с постелью! Лучше бы переоделась во что-нибудь свежее и в то, что снимать легче… Теперь уж поздно…
В комнату осторожно вошел Олег. На щеках его блестело несколько капель воды, но одет он был тоже в полный рабочий комплект: джемпер, джинсы и рубашка, застегнутая до самого горла. Татьяна почувствовала, как мучительно краснеет. Может, он вообще хотел уйти домой, а она зачем-то заставила его вымыться, а теперь торчит тут при своем одеяле в синих стрелках… Ей захотелось плакать. Как это у людей все так ловко получается? Симона наверняка не испытывала никаких неудобств, когда решила переспать с Фенстером. Какое ужасное слово – переспать… А есть два, которые еще хуже: заняться любовью. Она не хочет заниматься любовью! Она хочет любить его! Пусть он побудет ее мужем на час, на два, на сколько его хватит…
Татьяна посмотрела в глаза Олегу таким горьким взглядом, что он решился, подошел к ней, обнял и опять сказал свое ласковое: «Танечка». И она, всхлипнув, бросилась к нему на шею и сама стала целовать его лицо, куда придется: в нос, в глаз, в подбородок. Она возьмет от сегодняшнего вечера все, а потом пусть будет то, что будет! Олег страстно откликнулся. Когда их губы изнемогли от поцелуев, он опять потянулся к блузке и довольно ловко с ней справился. С бюстгальтером он тоже явно умел обращаться. Олеговы пальцы наконец-то добрались до Татьяниной груди. А дальше все пошло наперекосяк. Они с Дунаевым опять очень проигрывали по сравнению с любовниками из какого-нибудь кинофильма. У тех одежда падала на пол осенними листьями, как только что рухнул на одеяло Татьянин бюстгальтер. У Олега с
