почерком.
– Так вот, товарищ Рослева требует закрыть кафе «Домино». Так?
– Требую очистить этот притон. У нас есть отличные писатели большевики. Отдать это помещение под клуб пролетарских писателей.
– Значит, все интересующие нас люди разбредутся по разным местам, и нам придется осуществлять оперативный контроль вдвое, если не втрое, большими силами.
– Ради уничтожения врагов революции можно пойти на все, – резко ответила Рослева.
– А они не враги, – Мартынов постучал мундштуком папиросы по столу, – они еще во многом заблуждаются, но…
– Тоже мне, нашли заблудших овец… особенно, этого деревенского стихотворца, который читал свои вирши перед царской семьей. И, по донесению секретного сотрудника Повара, плакал, когда их всех ликвидировали.
– Товарищ Рослева, – подытожил Манцев, – давайте работать дальше. Нам нужны хорошие поэты, прозаики, драматурги, журналисты.
– Хорошо, если Вы считаете, что эти люди нужны рабочему классу, я не буду добиваться их ареста, но позвольте мне продолжать разработку Леонидова.
Все с интересом посмотрели на Рослеву.
– Основания? – спросил Глузман.
– Моя интуиция большевика и недоверие к нему.
– Хорошо, – Манцев взял газету, свернул, положил в ящик стола. – Только аккуратно, этот человек нам очень нужен.
– Он ничего не заметит.
– Ну что же, на этой торжественной ноте и закончим нашу беседу.
Манцев встал.
Кафе «Домино»
Мрачный Шварц сидел в кафе «Домино» вместе с Баронессой и двумя милыми дамами.
– А ты не меняешься, Генрих, – Баронесса пригубила рюмку ликера.
– Старею, – грустно усмехнулся Шварц, – прямо физически ощущаю, как приходит старость.
– А сколько же тебе лет?
– Пятьдесят два стукнуло.
– Здорово сохранился, вот что значит живешь за границами. У тебя там как с жильем?
– Квартира в центре Хельсинки, вернее, антикварная галерея и домик маленький на озерах.
– Тебе, Герних, жениться надо. На солидной женщине, которая все знает.
– Да где найдешь такую?
– А я тебе чем не хорошо?
– Ты всем взяла. Красивая, богатая, умная, в моем деле первым помощником будешь.
– Я, между прочим, немецкий и французский знаю. Только кроме тебя об этом никому не говорю.
– А что?..
К их столу подошел молодой парень в клетчатой куртке, вошедший в моду в этом году, и пушистой кепке.
– Здравствуйте, – он вежливо поклонился. – Вы товарищ Шварц?
– Я, – Шварц вскочил.
– Давайте отойдем, мне Вам сообщить кое-что надо.
Они отошли к двери.
– Я от Ивана, – тихо произнес парень.
– От какого Ивана? – недоверчиво спросил Шварц.
– От Болдина, Болды.
– Где он?
– Не торопись, все узнаешь, он тебя ждать будет в пивной «Собрание друзей» через два часа. Все.
Парень исчез.
Шварц вернулся к столу.
– Генрих, – удивилась Баронесса, – ты же солидный человек. Коммерсант, что ты с этой хивой дело имеешь?
– Антикварное дело такое, иногда сам мне дорогие вещи покупаешь у этой хивы.
– Тебе видней. Ты знаешь, я баба деловая. Твое предложение в силе?
– Предложение руки и сердца? – хитро прищурился Шварц.
– Не просто руки и сердца, не просто общей кровати, а взять меня в компаньоны?
– А как же с деньгами?
– Ты, Генрих, приезжай ко мне вечером, после шести, там и поговорим о деле. Кстати, кой-какой антик посмотришь.
Закулисье
Татьяна вошла в гримуборную и увидела на столике перед зеркалом хрустальную вазу в виде ладьи, полную конфет.
Она переворошила рукой конфеты, надеясь найти записку.
В дверь просунулась голова Благородного отца.
– Позволишь, прелесть моя, у тебя папиросочку выкурить и посплетничать.
– Ну конечно же, Михаил Романович. Заходите, будем пить чай с конфетами. А может, чего покрепче?
– Упоси Господь, Танюша, у меня через час репетиция, сцена сложная.
– Ай, – засмеялась Татьяна, – когда Вам мешал волшебный напиток?
– Начал мешать. Старенький я, душа моя. Поэтому хочу кое-чего сделать на сцене. Бог даст, сумею. А у тебя ладья с шоколадом, я знаю, откуда она приплыла.
– Откуда? – Татьяна поставила на столик чашки.
– Невнимательная ты, Танюша. Ладья эта стояла в витрине на Кузнецком, в антикварной лавке Епихонова, шоколад нынче везде купить можно. А кто принес это тебе, знаешь сама.
– Знаю.
– Вот и славно, – благородный отец взял конфету, – только понять не могу, почему два прекрасных человека чего-то ждут, чтобы счастливыми быть. Запомни, милая моя, в наше время надо хватать свое счастье и убегать с ним в укромный уголок, чтобы спрятать от всех.
– Почему, Михаил Романович?
– Я сегодня утром к сестре заезжал на Трубную. Она в доме Голикова живет. Вышел из трамвая, темно еще, народу мало. Смотрю, пяток собак бегает, наших дворняг московских, всегда славящихся добрыми душами. Я по глупости и посвистел им. Они остановились, оскалились, зарычали и побежали дальше. И я подумал, какая же сволочь люди, если они из Богом данных верных друзей – собак – сделали врагов, которые сбиваются в стаи, чтобы защититься он них. А ты спрашиваешь, почему?
Пивная «Собрание друзей»
