словно тоже ждала звонка.
ОГПУ
Мартынов шел по коридору тюрьмы в сопровождении дежурного по отделению.
– В какой он?
– В одиннадцатой.
– Открывай.
Дверь распахнулась.
Леонидов лежал на нарах, положив руки за голову.
– Отдохнул? – спросил Мартынов.
– Немного.
– А хорошего много не бывает. Пошли.
Леонидов встал. Потянулся.
– Куда меня, в гараж?
– Типун тебе на язык.
В кабинете Мартынова на столе лежал знаменитый кастет и остальные вещи.
Леонидов взял портсигар, достал папиросу, закурил.
– Выпить хочешь? – спросил Мартынов.
– Еще бы.
Мартынов подошел к сейфу, открыл его, вынул бутылку водки и разрезанный пополам соленый огурец.
Разлил.
Себе поменьше, Леонидову полный стакан.
– Что так мало себе налил?
– Мне нельзя, Олег, через два часа дело очень сложное.
Они выпили.
Леонидов пожевал огурец, затянулся папиросой.
– Ну как, отпустило? – хитро прищурился Мартынов.
– Есть немного.
– Вот и славно.
– Бери свои вещи и дуй домой.
– А можно я позвоню?
– Татьяне?
– Да.
– Как хочешь, но я уже телефонировал ей, что ты скоро будешь.
– Спасибо, – Леонидов надел часы, – ну хоть бы гравировку посмотрели, что часы наградные от Реввоенсовета.
– А ей все равно.
– Яша, почему она меня ненавидит? Обложила сексотами, наружка за мной топает…
– Неужто срисовал?
– Еще бы. За мной ребята Евстратия Павловича Медникова ходили, и то я их срисовал. Скажи мне, Яша, что ей надо?
– Не знаю, Олег. Честное слово. Манцев тоже не ведает.
– Но ведь так жить нельзя.
– Дружок мой дорогой, в наше время все можно. Понимаешь?
– Нет.
– А я тоже не понимаю, но живу.
Леонидов взял бутылку водки, налил полстакана.
Выпил, занюхал рукавом.
– Яша, если бы не ты, не Манцев, мне нужно было бы бежать из Москвы.
– Ну это ты преувеличиваешь. Иди домой. Там тебя ждут.
Тверской бульвар
Смеркалось.
Татьяна шла по тротуару вдоль Тверского бульвара.
Со стороны Никитских на бульвар свернула машину «Руссо-Балт».
В ней сидели двое.
– Смотри, Витька, это же актриса Татьяна Лескова. Когда она со своим хахолем танцевала танго, мне аж дурно стало. Так захотелось ее завалить.
– Так в чем проблема, Паша. Сейчас тормозну, ты консервы нацепи, чтобы лицо прикрыть, затащим в машину и к тебе на Дорогомиловскую заставу. А там вдвоем пройдемся.
Машина обогнала Татьяну.
Проехала несколько метров и затормозила.
Из кабины вылез человек в кожаной куртке и шлеме, здоровенных очках-консервах.
– Товарищ актриса, садитесь к нам. Подвезем.
– Спасибо.
Татьяна сошла с тротуара и направилась к бульвару.
Человек в коже бросился за ней и схватил за руку.
– Оставьте меня.
– Не ломайся, девочка, иди в машину.
– Помогите, – крикнула Татьяна и ударила его сумкой по голове.
Но шофер продолжал тащить Татьяну к машине.
Пацан-беспризорник курил чинарик, прислонившись к дереву.
Он услышал крик Татьяны.
Увидел, как на нее напал мужик в коже.
– Пацаны! – завопил он, вытащив фомку, – Пацаны! Нашу тетю грабят!
Крикнул и бросился на помощь Татьяне. Из асфальтового котла вылезли пять оборванных пацанов с ножами и бросились на мостовую.
Шофер увидел их и побежал к машине.
Прыгнул на сиденье.
– Гони.
Машина сорвалась с места.
Беспризорники окружили Татьяну.
– Мы же сказали, тетя Таня, что не дадим тебя в обиду.
Татьяна расцеловала их чумазые лица.
– Не вышло, – сказал зло Паша, снимая шлем и очки.
– А так никогда не выйдет. Нужно хитрее. Поехали на Трубу к Митьке-художнику, пусть он нам справит документы ГПУ.
– Зачем?
