фантастическую реакцию, позволяющую ему уворачиваться от огненных шаров. Затем земля разверзлась, открывая путь столбу темно-зеленого света. Задевавшие его огненные шары попросту соскальзывали. Свет был столь глубок, что едва ли его можно было заметить на сколько бы то ни было значительном расстоянии. Столб двинулся в мою сторону, а значит, должен был пройти мимо дядюшки. Но уже в следующее мгновение зеленый свет истаял, обнажив то, что находилось внутри.
По счастью, я был птицей, а дядюшка – стариком. В противном случае от любого из нас можно было бы ожидать какой угодно дури. Ибо мы увидели немыслимо прекрасную женщину, причем без единой нитки на теле.
Душелов.
Даже будучи птицей, я стал прикидывать, как долго не видел свою жену.
Воздух вокруг Душелова замерцал, рябью покрылось и ее тело. На сей раз она не устанавливала новое ограждение, а принимала иной облик. Сосредоточившись на превращении, она слегка утратила бдительность и проглядела дядюшку, слившегося с ночью так, что это сделало бы честь любому Обманнику. Я разглядел его лишь в тот миг, когда, материализовавшись за спиной Душелова, он обрушил страшный удар, который должен был рассечь ее до пояса.
Но она все же среагировала: попыталась уклониться и применила какую-то колдовскую защиту. Воздух взревел, она повалилась вперед: не убитая, но, несомненно, серьезно раненая. Дядюшка Дой подскочил, чтобы добить ее. С сияющего Бледного Жезла струилась кровь. Но Душелов опять увернулась и вскочила на ноги. Дядюшка Дой готов был нанести удар, но вмешался случай. Разрядившийся от жара шест выпустил два огненных шара подряд, из-за чего он потерял время. Удар нанесла Душелов. Но на то, чтобы прикончить его, у нее просто не хватило сил. К тому же взрыв поднял всех на ноги, и ей не стоило задерживаться.
Она поплелась прочь, собирая остатки сил, чтобы довести до конца преображение. Добравшись до того места, где была припрятана одежда, она уже стала Дремой. Это мигом расставило все по своим местам. Ясно стало, почему он в последнее время был совсем плох. Но где же сам паренек? Я был чертовски зол.
Слетев вниз, я уселся дядюшке на грудь и принялся клевать и бить его крыльями, покуда не заставил повернуть голову набок. В противном случае он захлебнулся бы собственной кровью. Затем я отправился за Душеловом.
Но она исчезла. Следов обнаружить не удалось, но этого и не требовалось. Ведь в то утро, когда я проснулся, полагая, что почти не смыкал глаз, Дрема находился в моем бункере.
Это проясняло и гибель Копченого: не зря тогда у мнимого Дремы дернулась щека. Душелов поняла, что ее могут выследить, если кто-нибудь вздумает с помощью Копченого выяснить, что же случилось с бедным парнишкой.
Но теперь я знал ее тайну. По всей видимости, Кина оказалась более могущественным привратником, чем полагала Душелов. Возможно, богиня обладала своеобразным чувством юмора: она использовала ворону, чтобы выследить владычицу ворон.
Я пристроился на крыше своего бункера. Тай Дэй фыркал и храпел: сказывались последствия контакта с сокровищами Одноглазого. Изнутри тоже доносился могучий храп, и поскольку Дрема находился снаружи, следовало предположить, что мой. Выходит, Сари была права, уверяя, будто во сне я реву, как голодный медведь.
А я-то ей не верил. Трудно было поверить, что мы все заснули после такого тарарама. Должно быть, Душелов напустила на нас сонные чары. Я преодолел искушение слететь вниз и украдкой заглянуть в дверной проем, решив, что мне не понравится глядеть на себя со стороны.
Из тьмы выступил Дрема.
Для столь тяжело раненой Душелов двигалась с удивительной скоростью. Ни один нормальный, здоровый человек не пробежал бы такое расстояние за такое время. Надо полагать, не обошлось без волшбы. Я едва успел подумать о том, как мне удастся избавиться от облика белой вороны, – и это произошло. По-видимому, ключом явилось быстрое приближение Душелова. Ворона взлетела, а мой дух остался на месте. Я парил в воздухе и наблюдал. Движения Душелова замедлились: несмотря на магию, раны давали о себе знать. Я поднялся вверх и устремился в направлении, которое должно было обозначать завтра. Душелов не ощутила моего присутствия, хотя именно ее появление позволило мне избавиться от вороньей плоти.
Затем была ночь, которую я покинул. Все, включая меня, храпели, как черти, в бункере. Мне же была предоставлена возможность свободно блуждать по миру духов.
98
Сари спала беспробудным сном. Тобо лежал рядом, положив одну крохотную ручонку на ее обнаженную грудь и время от времени посасывая материнское молоко. Глядя на них, я чувствовал, как постепенно меня отпускает напряжение.
Какой же я все-таки идиот. Единственное, чего я хотел на самом деле, это быть с ними, но вместо того всего через несколько часов намеревался подняться с подстилки и вновь отправиться на гору. Я знал, что пойду туда, даже если это грозит мне смертью.
Почему?
Ответа на этот вопрос у меня не было. Протянув призрачную руку, я коснулся Тобо, и на миг мне показалось, будто я и вправду ощутил живое тепло. Малыш заерзал, словно ему привиделся плохой сон. Оставив его, я коснулся волос Сари.
Она улыбнулась.
– Мур, это ты? Мне показалось, будто ты здесь… – Она ворковала, а я наслаждался звучанием ее голоса.
Сняв Тобо с груди, Сари встала и, полуобнаженная, исполнила несколько танцевальных движений, напомнив о том, чего я не видел давным-давно. Фигура ее была столь же великолепна, как и до родов. Глядя прямо на меня, Сари лукаво улыбнулась. Может, она и вправду колдунья?
– Тобо уже достаточно крепок, чтобы пуститься в дорогу. Скоро праздник Водяного Дракона. В суете и столпотворении легче будет ускользнуть. Все необходимое у меня уже приготовлено.
Какая все-таки чудесная у меня жена – умная, решительная, уверенная в себе. Хотелось бы знать, чем я заслужил такое счастье? Кроме того, что каким-то манером потешил фантазии ее бабушки. Я балдел, глядя на пританцовывающую Сари, покуда не забеспокоился Тобо. Наверное, малыш обостренно воспринимал чужое присутствие, и оно его пугало.
– Был бы ты здесь… – со вздохом промолвила Сари с таким видом, словно хотела предложить мне нечто восхитительное и сладострастное. – Но увы, тебя нет.
Она пожала плечами.
– Но ничего, это долго не продлится.
Сари взяла нашего сына на руки, и он тут же, с весьма довольным видом, припал к груди.
Вижу, чего тебе хочется, малыш.
Тобо открыл глаза. Один глаз из-за плеча Сари смотрел прямо на меня. Он отпустил грудь, перевел дыхание и завопил. Голосок у мальца был что надо.
Немедленно к Сари заявился жрец.
– Что происходит? – спросил он. – Почему плачет ребенок? И с кем это ты шепталась?
– Сейчас же убирайся, – отрезала Сари, – ты не имеешь права здесь находиться.
Жрец не без труда оторвал взгляд от ее груди. Он стал извиняться, но его искренность вызывала сомнения.
– У ребенка пучит животик, – сердито сказала Сари – а разговариваю я с ним. Это единственная возможность поговорить с разумным человеком.
Ну не прелесть ли она после этого.
Я удалился, сделав перед этим все возможное, чтобы запечатлеть поцелуй на ее шейке, и чувствовал себя при этом счастливым, насколько может быть счастлив мужчина в моем положении. Я знал, что мои жена и сын живы, здоровы и любят меня. Многие солдаты нашего Отряда знать не знали, что стало с их семьями, хотя, по правде сказать, большинство из них это не беспокоило. Парни, привязанные к домашнему очагу, ушли, когда всем таглиосцам было позволено вернуться домой.
