Одноглазый всосал в себя пару галлонов воздуха, чуток попридержал дыхание, а потом выдохнул и разочарованно покачал головой:
– Вечно тебе что-то мерещится.
– Ничего подобного. Со мной такого отроду не бывало.
За мной и вправду такого не водилось. А стало быть, об этом стоило поразмыслить. Я огляделся по сторонам, чтобы узнать, кто мог меня слышать. Матушка Гота хлопотала у семейного костра, но она не столь хорошо владела форсбергским, чтобы услышанное заставило ее насторожиться.
Она сама назначила себя семейного поварихой – а это означало, что мне, несмотря на сгоняющие жирок путешествия с Копченым, предстояло заметно растолстеть. Эта женщина по-прежнему таскала с собой весь свой арсенал. И в тех редких случаях, когда брала на себя труд попрактиковаться с дядюшкой Доем или Тай Дэем, выказывала свое умение всем этим пользоваться. Со мной матушка Гота говорила мало. Она находилась здесь не из-за меня. Я представлял собой лишь досадную помеху. Она считала, что ничего этого не случилось бы, не встань тогда Хонь Тэй на пути здравого смысла и исконных обычаев.
Я бывал просто счастлив, когда матушка Гота не попадалась мне на глаза. Так как только один ее вид пробуждал во мне чувства, которые требовалось укрощать. Так, например, я не мог отделаться от мысли, что все могло сложиться не в пример лучше, когда бы матери Сари не приспичило остаться с нами. Возможно, тогда Сари осталась бы в живых. Так мне казалось, хотя, по правде сказать, никакой логики в этих предположениях не было.
Как бы ни манил меня Копченый, я решил терпеть боль. Когда-нибудь все равно придется к этому привыкать. В конце концов я решил прогуляться вокруг лагеря своим ходом. Там, по крайней мере, не придется дышать дымом. Едва я успел двинуться, как из тумана материализовался Тай Дэй.
– Гляжу, ты уже снял лубок и повязку, – заметил я. – Решил вернуться к своим обязанностям?
Он кивнул.
– А не рано ли? Если рука не зажила как следует, ты запросто можешь сломать ее в том же месте.
Тай Дэй пожал плечами. Ему осточертело быть калекой, и в этом он, вероятно, был прав.
– А что с дядюшкой Доем?
За последнее время старина Дой мне опостылел. С возвращением Тай Дэя появлялась вероятность того, что дядюшка поддастся порыву и попытается сам свершить отмщение. С точки зрения Тропы Меча, такое решение представлялось бы вполне разумным.
Тай Дэй снова пожал плечами.
Просто счастье, что этому малому не приходится молоть языком, чтобы заработать себе на жизнь. Боюсь, он окочурился бы с голодухи.
– Лучше помоги мне здесь, брат. Я буду весьма опечален, если этот достойный старец погибнет.
Дядюшка Дой отнюдь не являлся дряхлым стариком. Будучи старше Костоправа лет на десять, он отличался куда большей бодростью и прытью.
– Он этого не сделает.
– Рад это слышать. Но беда в том, что на это способен любой. Так что лучше напомни ему, чтобы он постарался не выглядеть слишком уж чудно перед людьми, которые нас не знают. Капитан не был с нами в Деджагоре.
Ни с того ни с сего Тай Дэй сделался словоохотлив.
– То, что он пережил, – ад.
Что верно, то верно. Правда, никак не ожидал такого замечания от нюень бао.
– Так оно и есть. И это изувечило его, точно так же, как Деджагор изувечил нас. Он больше никому не доверяет. Его путь – путь одиночества, тут уж ничего не поделаешь. А в особенности он не доверяет людям, чьи верования, побуждения и поступки ему непонятны.
– Дядюшке?
– Ты должен признать, что дядюшка Дой чудной человек, даже по меркам нюень бао.
Тай Дэй хмыкнул, втайне соглашаясь с этим определением.
– Он заставляет капитана нервничать. А капитан – человек весьма могущественный.
– Понятно.
– Надеюсь.
Обычно даже Дою приходилось клещами вытягивать из Тай Дэя слова, так что на сей раз я мог чувствовать себя польщенным его столь неожиданной разговорчивостью.
Я довольно много узнал о его детстве, в котором не было ничего примечательного, кроме того, что он рос вместе с Сари. Сам Тай Дэй считал, что над его родом тяготеет проклятие. Отец его умер, когда он и Сари были еще детишками. My, его жена, утонула спустя всего несколько месяцев после рождения их сына, То Тана, в самом начале паломничества, которое привело нюень бао в Деджагор как раз ко времени осады. Сари вышла замуж за Сам Дан Кы, который на несколько лет – пока не умер от лихорадки – превратил ее жизнь в ад. Все дети Сари полегли в Деджагоре под мечами людей Могабы. И наконец, То Тан погиб во время набега Душил, когда убили Сари и сломали руку Тай Дэю.
Похоже, в этой семье никто не умирал от старости. А вот сама семья умирала. Матушке Готе уже явно не иметь детей.
Правда, Тай Дэй еще мог стать отцом, но мне это представлялось маловероятным. Я полагал, что скорее он сложит голову при попытке отомстить за сестру и сына.
Стоило помянуть имя То Тана, как к Тай Дэю вернулась обычная замкнутость.
Армия выстроилась следующим образом: слева Госпожа, в центре князь, а на правом фланге, одна за другой, – две дивизии Костоправа. В промежутке между передовой и тыловой дивизиями собралась вся наша кавалерия. Почему? Кавалерийский резерв всегда располагается позади центра позиции. Так повелось испокон веков.
И почему Костоправ разместил свой отборный, специально обученный отряд позади дивизии Госпожи?
Либо Старик считал, что, сбив Могабу с толку, он ввергнет его в безумие, либо эта тактика определялась его ненавистью к Ножу и его паранойей.
И почему все лагерное отребье согнали к передовой линии? Костоправ терпеть не мог таскавшихся за войсками прихлебателей. Все, кто его знал, дивились, как это он до сих пор не разогнал всю эту ораву. И куда подевался дядюшка Дой? Я никак не мог его найти.
23
Начинается! Я ощутил это прежде, чем взревели трубы и загрохотали барабаны. И со всех ног, перепрыгивая через камни и тлеющие костры, помчался к фургону.
Позволив Копченому поднять меня к смотровой площадке Могабы, я сразу ощутил некоторую неуверенность генерала. Он знал Костоправа как облупленного и прекрасно понимал, что половина наших маневров имеет целью сбить его, Могабу, с толку. Но вот незадача – он понятия не имел, какая это половина. Полагалось, что знание, само по себе, только вредило ему, заставляя колебаться перед принятием любого мало-мальски значимого решения. Я испытывал отвращение к предательству Могабы, но при этом не мог не отдавать ему должного. То был рослый, красивый, умный мужчина – ну совсем как я. И к тому же превосходный военачальник. Рядом с ним не было никого, кроме вестовых и двоих вазу, ловко имитировавших спящих парней. Задача их заключалась в том, чтобы отвлечь и заграбастать Госпожу.
Со смотровой площадки Могабы открывался почти идеальный обзор – лучшего, наверное, просто невозможно было добиться. Левый фланг его армии маскировало нагромождение валунов, тогда как справа крутой откос загораживал и его крыло, и часть расположения таглиосцев. Теперь я понял, почему бойцам раздавали «чеснок». Хитрая это штуковина – стальной шипастый шарик, с виду похожий на детскую игрушку. Только шипы у него острющие, а порой еще и отравленные. Вещь полезная, особенно ежели приходится драпать, а по пятам гонится конница. Ежели коням придется скакать по узким тропам, то, разбросав по ним эти железяки, можно не только обеспечить себе благополучный отход, но и, при случае, устроить подленькую засаду.
Ага! Я приметил недостающего родственничка.
Дядюшка Дой напялил на себя лучшее платье: ритуальное облачение меченосца. Не иначе как решил не вводить нас в расходы на похороны. О черт! Надо будет поговорить с Тай Дэем о погребальных обрядах нюень бао. Я был свидетелем смерти множества нюень бао, но никогда не принимал участия в том, что
