что Гордеенко концовку разговора сам слышал, там хорек этот по-любому в рыло просил, ну, Хохол уважил просьбу.
– Так что случилось-то? – спросил Егор, усаживая Марину обратно и накрывая полой куртки.
– Да шкет какой-то в погонах высказался на тему, что, мол, Коваль наша спит с каждым встречным, ему, мол, черт какой-то рассказывал, что сам лично ее пер, извини за подробности, Маринка. Ну, Хохол вспылил и врезал ему с левой, тот зубами подавился, и понеслось – всем подкинули, у меня вон тоже губы вздулись. Суки ментовские! – Он потрогал опухшую губу. – Хохлу-то не привыкать, он из двенадцати лет пять, наверное, в ШИЗО провел, а я – мальчик нежный, я там редко бывал.
Коваль фыркнула:
– Нежный! Надо же, менты им подкинули! Вы мужики или кто? Ладно, спать пора. Серега, домой не езди, оставайся у нас, мне так спокойнее будет. Дашка в гостевой постелет.
– А сама придет утешить? – подмигнул он.
– А это уж как пожалуешься! – захохотала Марина. – Идем, Егор.
– Отнесу? – предложил он, но она отказалась:
– Нет, сама пойду, ты только поддержи немного, правая совсем никуда не годится.
И они поковыляли к дому – Егор, Розан и между ними – Коваль, припадая на одну ногу. И только в постели, под боком у заснувшего Егора, она позволила себе подумать о том, что Хохол не побоялся ударить в морду мента прямо в управе, едва только услышав, что тот посмел сказать о ней что-то не то…
Выскользнув потихоньку из спальни, Марина на цыпочках пошла в комнату Хохла. На цыпочках – это образно, конечно, просто поползла по стенке, стараясь не наступать на ватную правую ногу, чтобы не завалиться. Дверь была заперта изнутри, что странно – обычно Хохол не признавал замков и засовов, говоря, что и в тюрьме взаперти насиделся, а тут вдруг… Она осторожно поскреблась в дверь ногтями, потом еще и еще, пока наконец не раздались шаги и тихая ругань разбуженного телохранителя:
– Кого там, на хрен, носит по ночи?
– Ш-ш-ш! Это я, Женька, не ори, открывай быстрее, я упаду сейчас…
Дверь распахнулась, и Хохол вышел, остановился у косяка, облокотившись на него:
– Зачем явилась?
– Я на секунду! Просто хотела сказать тебе спасибо, – пробормотала Марина. – Как твой глаз?
– На месте. Все?
– Жень, ты чего?
– Давай прекратим это все, Коваль, я не могу так больше, крыша отъезжает. Малыш, я, ты… не могу так…
– Я не понимаю – ты что, обвиняешь меня?
– Да не обвиняю я тебя! – Хохол вцепился себе в волосы, словно собирался вырвать их, и застонал. – Ты измучила меня, я постоянно о тебе думаю, не было у меня такого раньше, я и не знал, что это так паскудно – хотеть бабу до того, что мозги клинит… Идем, я провожу тебя, а то упадешь еще! – Он подхватил ее на руки и понес в спальню, где на пороге неожиданно столкнулся с Егором – всклокоченный, он недоуменно уставился на Хохла.
– Малыш, не отпускай ее одну, слабая она еще совсем, и нога не держит, завалилась в коридоре, – соврал Хохол, отдавая Марину мужу и поворачиваясь, чтобы уйти.
– Спасибо, что проводил, – сказала Коваль с иронией – ну, завтра он у нее попрыгает!
– Куда ты направилась одна посреди ночи? – ругался Егор, укладывая жену на постель. – Не могла разбудить?
– Ты спал так хорошо, что мне стало жалко… я попить ходила, – уж врать так врать, никуда не денешься.
– Чудовище противное! – Егор поцеловал ее в нос и укрыл одеялом, ложась рядом и прижимаясь всем телом. – Можно подумать, мне трудно встать и за стаканом воды сходить!
Хорошо, что в спальне было темно, и Малыш не мог видеть Марининого лица, залившегося краской…
Утром он поднял Коваль часов в восемь, что для нее было равносильно самоубийству – она не могла нормально функционировать в такую рань, организм отвык начинать работать так рано. Но Егор был абсолютно безжалостен – засунул Марину под холодный душ, не обращая внимания на вопли и визг.
– Что ты орешь? Пора вставать!
– Зачем еще? – ныла она, не желая открывать глаза.
– Я везу тебя в больницу! – категорически заявил муж.
– Елки, как достал ты меня со своей любовью к врачеванию! У меня все хорошо, даже лучше, чем могло бы быть.
– А нога?
– Егор, ну, не все же в один день! И нога восстановится, – не очень, впрочем, уверенно, произнесла Марина, но Егор не стал выслушивать ее компетентное мнение, выключил воду и велел вылезать.
– Я не могу сама, тут скользко!
– Так и надеешься заманить меня обратно в постель, хитрая кошка? Не выйдет у тебя! – но помог выйти из душевой кабины и даже приласкал немного, однако не настолько, чтобы она смогла увлечь его и заставить отказаться от поездки.
Хохол, сияя фингалом, мрачно курил на крыльце. Юрка драил стекло «Хаммера», «Ауди» Егора тоже стояла во дворе – значит, потом он поедет в офис, а Марине даруют свободу. Она сразу решила, куда поедет – в контору, там наверняка Розан развел бардак.
– Хохол, Розан уехал, что ли, не дождался?
– Прямо, уедет он раньше тебя, помечтай! – отозвался он. – Спит, как убитый!
– Даша! – заорала Коваль, и, когда голова горничной показалась в окне кухни, велела: – Буди Серегу, пусть меня догоняет, я в больницу, потом в офис, и не дай ему бог оказаться не на месте! Убью!
– Поняла, Марина Викторовна!
Егор, на ходу поправляя галстук и тихо ругаясь на непослушный узел, не желавший ложиться на место, сбежал с крыльца и подошел к жене:
– На своей поедешь?
– Ерунды не спрашивай! – возмутилась она. – Конечно!
– Что, «Ауди» уже не по статусу?
– Для девушки честь – первое дело! – подмигнула Марина, и Егор прекрасно понял, что она имеет в виду – когда по городу на запредельной скорости несся огромный черный джип, ни у кого не возникало сомнений, кто именно в нем сидит…
– Тогда поехали, у больницы встретимся.
– О, значит, мы еще успеем кофе попить и пару сигарет выкурить! – ехидно сказала Коваль Хохлу. – Они до-о-лго ехать будут, да, Василич?
Водитель Егора, пожилой, обстоятельный Василич, утвердительно кивнул:
– Мы ж не такие малахольные, как некоторые-прочие! Наберете шпаны, понасадите за баранку, потом аварии кругом…
– Не каркай! – заблажил Хохол, которого Василич боялся как огня, и тот сразу примолк, а Марина захохотала, помахав мужу рукой и закрывая окно:
– Гони, Юрец! – И он рванул с места сразу под сотку, разгоняясь на трассе почти до двухсот, так, как всегда гоняла сама хозяйка, когда могла еще водить машину…
Поняв ее состояние, Хохол сжал руку и сказал ободряюще:
– Не грусти, Коваль, скоро сама сможешь меня прокатить!
– Ты просто спишь и видишь, чтобы я тебя прокатила! – усмехнулась Марина, взяв сигарету. – Мою езду не всякий выдерживает, да, Юрка?
– Это точно! – отозвался водитель. – Макс, покойник, так тот вообще в лице менялся, когда Марина Викторовна за руль сама садилась!
– Я не поменяюсь! – ощерился Хохол. – Всю жизнь мечтал, чтобы меня сама Коваль по бездорожью проперла, с первого дня, как увидел! Знаешь, Юрка, когда это было? Шесть лет назад – я знаю ее дольше,
