и увлекся, как обычно, раскрутив жену на порцию утренней любви. Когда наконец Марина опустилась на постель, не в силах шевельнуться, Малыш оперся на локти и навис над ней:
– Спасибо тебе за все, моя девочка…
– За что ты благодаришь меня, безумец? За испорченную жизнь? – И тут он больно укусил ее за губу, а когда Коваль взвизгнула, спокойно сказал:
– Я предупреждал – не говори глупости. Бить тебя я не могу и не буду, потому что обещал, а как еще я могу тебя наказать? Очень больно?
– Нет. – Она облизала губы и посмотрела ему в глаза. – Я так люблю тебя, Егор, что готова простить тебе все. Знаешь, вчера я пережила пару неприятных минут – и отец, и брат интересовались, почему у меня нет детей… дело не в том, что я очень уж хотела бы их иметь, просто… я вдруг подумала, что ты, возможно, хотел…
– Перестань мучить себя – мне не надо ничего и никого, – перебил муж, закрывая ладонью ее рот. – Я думать забыл об этом, когда встретил тебя, – я понял, что не смогу делить тебя даже с собственными детьми.
– Ты говоришь жуткие вещи, Егор…
– Пусть. Но не мучай себя, я не хочу, чтобы ты считала себя виноватой передо мной. Мне с тобой проблем хватает, – улыбнулся он, коснувшись губами ее лба. – Ты настолько моложе меня, что вполне заменяешь мне дочь.
– Не многовато ли у меня отцов? – ласкаясь к мужу, спросила Коваль.
– Кстати, твой родной мне понравился. Его в самом деле совесть мучает, – поглаживая ее по спине, задумчиво проговорил Егор. – Мы с ним вчера очень хорошо пообщались, он очень переживает за тебя, малыш, за то, что не смог дать тебе нормального детства, за то, что твоя жизнь протекала в таком кошмаре.
– Что такое кошмар? – усмехнулась Марина. – Это он еще про Нисевича не знает, а то б вообще повесился!
– А может, ему и не стоит этого знать? Зачем – помочь он уже ничем не сможет, а заставлять человека мучиться угрызениями совести… тебе от этого станет легче?
– Конечно, нет. Егор, почему ты всегда прав?
– Потому что чуть больше тебя прожил, – улыбнулся ее любимый муж, целуя пальцы загипсованной руки. – Даже маникюр не сделаешь теперь…
– Да ерунда это все, срастется! Я уже привыкла, даже прическу могу сама делать, рука-то левая. Я так есть хочу, – вдруг призналась Марина, глянув на Егора, и он спохватился:
– Детка, прости, я увлекся. Сюда закажем или в ресторан пойдем?
– Сюда – не хочу вставать.
– Я поеду сегодня в консульство за твоим паспортом и визой, – сказал Егор после завтрака, доставая сигару и обрезая кончик. – Потом – за билетами.
Марине казалось, что этот день еще не скоро наступит, а вот наступил, и она уезжает в чужую страну, где никогда не была, и она уже не Марина Коваль, а Мария Кузнецова, и сколько придется ею пробыть, никто точно не скажет. Как бы не всю оставшуюся жизнь…
Егор уехал в консульство за документами сразу после обеда. Марина задремала ненадолго, даже сон успела увидеть, но раздался звонок – это был Димка:
– Привет, сестренка! Как твоя голова?
– Да моя-то на месте, а вот с вашей, господин генерал, все нормально? – ехидно осведомилась Марина.
– Ой, не говори! Трещит по швам! – признался братец. – Я что, один вчера надрался?
– Прикинь, так в натуре и было! – захохотала она, нашарив на тумбочке пачку сигарет, оказавшуюся, к великому неудовольствию, совершенно пустой. – Черт, опять все высадила!
– Ты чего там?
– Да сигареты кончились, а Грег уехал.
– А самой идти в лом? – поддел Дмитрий, и Марина подтвердила:
– И не говори! Я уже лет семь сама сигареты не покупаю. И потом, нога у меня, ты ж видел.
– А прооперировать?
– Там ничем уже не поможешь. Массаж на время снимает явную хромоту, но потом все возвращается. А ты чего звонишь-то?
– Да хотел спросить, когда вы уезжаете, – ответил братец, охая и тихонько поругиваясь.
– Что-то случилось? – насторожилась Марина моментально, привыкнув сразу готовиться к худшему.
– Наоборот, все отлично – в понедельник в твою вотчину вылетает серьезная комиссия с проверкой. Но тебе лучше пока уехать, чтобы не началось. Знаешь, подальше положишь – поближе возьмешь.
– Да мы и так не собирались задерживаться, послезавтра улетаем. Тебе дать номер моего мобильного?
– Конечно, я вчера хотел записать, но напился, черт…
– Я тебя понимаю – сама умею не хуже. Аспиринчик выпей, полегчает.
– Как врач советуешь?
– Проверено – сама пробовала.
– Так мы еще увидимся до вашего отлета? Не могу же я отпустить тебя без братского поцелуя! – ожил Димка. – Может, завтра вечерком посидим?
– Хорошо, только на нейтральной и с условием – я приглашаю.
– Ой-ой-ой, какие мы принципиальные! Приехала тут в Москву провинциальная бандитка, поведет ментовского генерала в ресторан!
Марина засмеялась – с чувством юмора у братца все было в полном ажуре.
– А тебе, мусорок, в падлу за мой счет в кабаке оттянуться? – хриплым голосом спросила она, имитируя разговорчики Розана.
– Ох, прекрати – смеяться не могу, голова сейчас лопнет! – взмолился Димка. – Так что?
– Дим, ну я же не знаю, где тут у вас можно хорошо посидеть, мы ж сами-то не местные! Говори, куда поедем.
– В столовку МВД! – заржал он. – Отец сказал, ты в японской кухне здорово разбираешься?
– Ресторан у меня.
– Ну вот – тогда будешь родню приобщать, поедем в «Саппоро», – решил Димка.
– Дим, это плохая идея, – нерешительно сказала Марина. – Мы с отцом были в японском ресторане, ему там не приглянулось, по-моему.
– Потерпит! Кстати, он просто в восторге от твоих рассказов о восточной кухне. Очень, говорит, интересно, Дима, Мариша наша рассказывает как специалист.
– Это единственная тема, пожалуй, на которую я легко и с удовольствием общаюсь, – призналась она. – И такая заразная, что у меня даже охранник, отсидевший в общей сложности двенадцать лет, владеет хаси почти как японец.
– Да ладно! – ахнул брат, и это относилось вовсе не к слову «хаси». – Где ты вырыла себе такого охранника?!
– Так надежнее его просто нет – он таких чудес из-за меня наделал, не рассказать!
– Отчаянная ты девица, дорогая.
– А ты считаешь, что таким нет места в жизни? Как говорит мой охранник, для вас зэк – падаль и быдло?
– Ты в бутылку-то не лезь сразу! – попросил он. – Я ж не про то.
– А я – про то!
– Ох, тяжелая ты! – вздохнул Дмитрий. – Как с тобой мужики-то живут?
– Тебе не понять. – Марина терпеть не могла, когда кто-то начинал судить о людях, совершенно их не зная, а уж за Хохла могла глотку перегрызть, и даже брату не позволено было осуждать его. – И вообще, дорогой, не трогай никогда моего охранника, я не люблю и не понимаю этого.
– Ой, да больно надо! – отозвался он. – Так мы договорились?
