– Спасибо тебе, моя маленькая... моя девочка, любимая моя...
– Жень, не надо, я заплачу... – Марина гладила его бритую голову, терлась об нее щекой, получая удовольствие от колющегося ежика отрастающих волос. – Жень, ну, чего ты...
– Я этого три года ждал, и ты сказала.
– Жень...
– Молчи, киска, молчи, родная, ты все сказала мне, больше и не надо ничего. – Он закрыл ее рот своим, целуя и размазывая помаду по лицу.
Коваль отбивалась со смехом, но он продолжал свое занятие до тех пор, пока все ее лицо не оказалось измазано красной помадой, да и его морда тоже не стала того же оттенка. Взглянув на Марину, Женька фыркнул, полез в карман переднего сиденья за влажными салфетками и принялся вытирать помаду:
– Ну, не крутись, не оттирается ведь! Поганая помада какая-то...
– «Диор».
– Фигня, а бабки дурные!
Приведя себя в порядок, они снова обнялись, откинувшись на спинку сиденья, и замолчали оба. Неизвестно, как Женьке, а Марине было так хорошо и легко, словно она сбросила какой-то тяжелый груз, который тянул непонятно куда. И она прекрасно знала, как звали этот груз...
Ну, что ж, значит, так должно было случиться – он не приехал больше ни разу, даже не позвонил, хотя Марина просила Ветку, наступив себе при этом на горло. И незачем цепляться за прошлое, обдирая в кровь душу.
...Первая ночь дома... и ничего не происходит, потому что Коваль сдуру залезла в сауну, и ей там стало плоховато. Женька напугался, хотел вызвать врача, но она не позволила, сказав, что отлежится и так. И вот теперь он устроился возле нее, облизывается, но не трогает, боится сделать хуже, а она ругает себя последними словами, потому что нельзя быть такой дурой в ее годы.
– Жень, ты сердишься? – Марина виновато потерлась носом о его плечо и уперлась в грудь подбородком.
Он положил руку ей на затылок, едва обросший темно-русым ежиком, погладил:
– Глупышка ты – я что, только поэтому с тобой? Как я могу на тебя сердиться? Слушай, а давай, когда волосы отрастут, не будем их красить, а? Я ведь только несколько раз тебя видел такой, какая ты на самом деле, – все больше в черном.
– Посмотрим.
– Что смотреть? Ты можешь сделать так, как я прошу? Ведь ничего такого ужасного я не требую – только волосы не красить.
– Хорошо, родной, не буду. Я очень страшная сейчас, Жень? – вдруг спросила Коваль, вспомнив, что завтра футбол и надо бы на него попасть.
– Не понял...
– Ну, очень плохо выгляжу, на люди можно?
– На какие опять люди? Куда собралась? – повысил голос Хохол, приподнимаясь и нависая над ней.
– Не разговаривай со мной так, словно я дебильная малолетка! Да, мозги встряхнули мне, но я вполне сохранная, так что прекрати. Завтра футбол, я хочу поехать и посмотреть.
– Самое время! Только что из больницы... – начал было свою песню Хохол, но она остановила его:
– Женя, хватит! Я решила и поеду, ты ведь знаешь.
– Ты себя угробишь.
– Не бойся, на твой век хватит! – Марина провела языком по его губам и уловила вкус табака, вспомнив, что не курила долгое время, и ей вдруг так захотелось сигарету, что руки затряслись. – Жень, давай покурим, а? – жалобно попросила она, заглядывая ему в глаза. – Я так хочу покурить... пожалуйста!
– Веревки ты из меня вьешь, вот что, дорогая, – вздохнул он, поднимаясь с постели, и вышел на балкон. – Иди сюда, только оденься, прохладно.
Коваль послушно натянула халат и вышла к нему, устроилась на коленях. Хохол закурил и спросил:
– Сигарету дать или подышать, как ты любишь?
– Что за вопрос? Конечно, подышать... – она положила голову ему на плечо, прикрыла глаза и ждала, когда он, набрав дыма, прижмет свои губы к ее, выдыхая ей в рот. Ощущение всегда было потрясающее, Марина любила так иногда развлечься, а сегодня улетела сразу, прямо с первого вдоха, и Хохол проворчал:
– Ну, и не начинала бы, больше месяца не курила, зачем опять?
– Не ломай кайф...
– Кайфа тебе?
Коваль улыбнулась и поцеловала его, и он поднял ее, подхватив под коленки и снова начиная ласкать грудь, с которой соскользнула рубашка.
– Люблю тебя, киска моя... моя сладкая киска...
Спать он остался у нее – Марина настояла, сказав, что больше никогда уже Малыш не окажется в этой спальне, в этой постели, все, хватит бегать по углам.
– И только попробуй свалить отсюда! – промурлыкала она, устраиваясь рядом с Хохлом поудобнее. – Пожалеешь, что родился...
– Люблю, когда ты мне угрожаешь, киска, меня это заводит...
– Так не сдерживайся...
– Нет, дорогушка, я тебя раскусил! – засмеялся Женька, обнимая ее. – Спать давай, скоро утро, а мы еще и не ложились.
– Ты куда-то торопишься с утра? На завод устроился, смена в восемь? – удивилась Коваль, и он засмеялся:
– Нет, конечно, просто тебе нельзя так поздно ложиться. И вообще, – весело продолжил он, – с завтрашнего утра начинаешь со мной бегать.
– Ага, сейчас! – возмутилась Марина.
– Не сейчас – завтра! – Женька поцеловал ее в макушку и пожелал спокойной ночи.
Утром Коваль проснулась с ощущением счастья, захватившего ее полностью. Такое бывало раньше, когда она жила с Егором, и он будил ее в выходной день, сварив кофе и собственноручно принеся в спальню. Сегодняшнее утро отличалось лишь тем, что кофе принес Хохол, легонько поцеловав в нос и протягивая чашку:
– Проснулась, киска?
– Привет, – потягиваясь, ответила она. – Иди сюда.
– Нет, дорогая, не пойдет! – засмеялся он. – Знаю я твои штучки, стоит только зазеваться – и уже гасишься!
– Смотри – ты сам отказался!
Но Хохол остался непреклонен, пришлось смириться. Полдня Марина прослонялась по дому, не зная, чем заняться и путаясь под ногами у затеявшей генеральную уборку Даши.
– Вы отдохнули бы, Марина Викторовна, – осторожно предложила та.
– Мешаю?
– Нет, просто вид у вас больной совсем, нужно больше лежать.
– Ой, как же вы так все подобрались в моем доме, любители меня полечить? Хохол нудит, ты воспитываешь, даже новая охрана – и та вся сплошь из специалистов! Где мой отец, кстати?
– Виктор Иванович с Николаем Дмитриевичем уехал в клуб, статью какую-то пишет.
Понятно, отец в своем репертуаре – решил использовать свое журналистское образование на пользу дела! Она пошла в спальню и прилегла на кровать, чувствуя себя действительно неважно, но полежать почти не удалось – позвонил Колька:
– Мариш, привет! Как ты?
– Нормально. Что у тебя?
– Как ты догадалась, что я по делу? – изумился племянник, а Марина фыркнула:
– Сынок, про здоровье ты мог с утра узнать, если бы хотел, а раз звонишь, значит, что-то нужно.
