сделала, мол, о чем вы, гражданин начальник? А он – знаю, говорит, что вы подруги, что еще кое-что между вами есть, так уж будьте так добры, скажите хотя бы, жива моя Мариша или нет!
– А ты?
– А я что? – пожала плечами Ветка. – Не знаю я, говорю, ничего – давно не общались, да и в больнице лежу, сами видите. Ну, помялся он еще немного, да и отвалил, но ты бы видела, Маринка, какие у него при этом были глаза… как у собаки брошенной…
– Не дави на гниль, Ветка, – попросила Коваль, сморщившись от неприятных воспоминаний о том, что наделала. – Теперь уже ничего не исправить, а в тот момент мне действительно показалось, что я влюбилась, – он ведь совсем не такой, как те, кто окружает меня уже много лет, он совершенно другой, и этим меня привлек…И только потом, когда все между нами уже случилось, я вдруг поняла, что нельзя было. И подставила его, сама того не желая, – ты ведь знаешь, что Бес уцепился за мою связь с Ромашиным и стал его шантажировать. Представь – начальник ГУВД и бандитка! Это ж можно сразу чемодан собирать и валить отсюда добровольно-принудительно.
– А Бесу-то что от него надо?
– Хочет вымутить из местной зоны одного кадра по кличке Кадет, вроде как Бес ему что-то должен и теперь решил таким образом отдавать долг. А тут я кстати подвернулась. И даже с тем, что мы как-никак родственники, он не посчитался – ничего святого, даже память о брате не удержала. Не зря Егор всегда говорил мне – подальше от него, в любой момент заложит или подставит, если понадобится.
– И что ты собираешься делать, раз все так плохо?
– Еще не знаю, Ветуля, – вздохнула Марина, выбросив окурок и запахивая халат на груди. – Поживем – увидим. У тебя-то как?
– Что у меня? Все по-старому – племянничек твой вокруг увивается, всех потенциальных кавалеров разогнал, – засмеялась подруга, вытягивая ноги на лавку, как Марина. – Все замуж зовет, порядочный! А мне – какое замужество, сама ведь понимаешь, я девушка ветреная и свободная, не люблю контроля и притеснений.
– Да уж! Можешь не продолжать – сама знаю. Женька мой вон тоже постоянно жалуется, что управы на меня нет никакой, а что поделаешь – нутро вылезает, не спрячешь.
– Да-а! Творишь ты с ним чудеса, как с дрессированным пуделем! Никогда бы не поверила, что Хохол будет все твои причуды безропотно исполнять.
– Ну, не то чтобы уж совсем безропотно, – признала Марина справедливости ради. – О, а вот и сам! – Она заметила мощную фигуру своего любовника на крыльце, где он, присев, шнуровал кроссовки, собираясь на пробежку. – Доброе утро, родной! – И Хохол, подняв голову, заулыбался:
– Котенок, я тебя потерял! – Он сбежал с крыльца и, не смущаясь Веткиным присутствием, поцеловал Марину в губы: – Привет, любимая…
Ветка только хмыкнула, глядя на тонкую фигуру подруги, прижавшейся к огромному Хохлу, и отвернулась в другую сторону, пробормотав еле слышно:
– Любовь, блин… Красавица и чудовище!
– Завидуешь? – засмеялась Коваль, обнимая Хохла за шею. – Могла бы сама на моем месте быть.
– Не дай бог! – открестилась подруга, и Женька вторил ей:
– И не говори, Ветка – не знаю, в какой угол поклоны бить, что ты на меня внимания не обращала! Ладно, пробегусь немного, пока не жарко.
Пока Хохол мотал свой марафон, подруги успели попить кофе, покурить и обсудить разную ерунду. Разбуженный Дашей Колька присоединился к ним, и Марина наградила его недобрым взглядом.
– Ты чего? – удивился взъерошенный со сна племянник, и она ласковым голосом, не предвещавшим, однако, ничего хорошего, пообещала:
– Сейчас ругаться не хочу, но вечером получишь так, как мама с папой не наказывали! Я ведь предупреждала, что со мной шутить опасно, и многих приколов я просто не понимаю, особенно в денежных вопросах – мои деньги доставались мне в буквальном смысле с кровью, поэтому я к ним очень трепетно отношусь.
– Мариш, если ты про команду… – начал Колька, но тетка перебила:
– Так, все – я решаю, когда и о чем разговаривать, и если сейчас делать этого не хочу, тема временно закрыта.
Поняв, что дальнейшее сопротивление бесполезно, племянник молча взялся за вилку и начал уплетать изумительные Дашины оладьи с вареньем. Марина же с благоразумно не вмешивавшейся в процесс Веточкой выпили еще по чашке кофе, с наслаждением закурили, и тут вернулся, наконец, марафонец, уже успевший принять душ. Он уселся рядом с Мариной, накидал себе на тарелку гору румяных оладий и оглядел всех:
– Похоронили кого-то?
– С чего ты взял? – удивилась Коваль.
– А лица такие, как на поминках. Что, Николай, поддала тетка? – моментально вычислив пострадавшего, повернулся он к надутому племяннику. – Вот и прикинь, как я с ней живу! Только и успеваю уворачиваться да морду закрывать!
– Ой, ну, прямо уж! – фыркнула Марина. – Измучился, бедненький!
– А скажи, не так? Орешь на меня постоянно, да и по роже тоже получаю регулярно.
– Есть за что, вот и получаешь.
Женька захохотал, потом вдруг неожиданно окунул палец в стоявшую перед ним пиалку с вареньем и мазнул им Марину по носу и по щеке, и она моментально вскочила, рявкнув:
– Сдурел совсем?! Знаешь ведь, что терпеть этого не могу!
Но он не обратил никакого внимания на гневные вопли, притянул к себе за полу шелкового халата и, усадив на колени, принялся облизывать, чем привел ее в еще большую ярость, и Коваль стала молотить его кулаками по чему придется:
– Отпусти!
– Вот видишь, а говорила – есть за что! – выпустив ее, наконец, проговорил Хохол, стараясь увернуться от ударов, но Марина почему-то не могла успокоиться. И тогда он схватил ее на руки и утащил в бассейн, с размаху швырнул в воду: – Остынь немного, разошлась! – и спокойно удалился заканчивать завтрак, предоставив ей возможность самой выбираться из холодной воды.
Марине вдруг стало смешно, когда она вспомнила, как летела в бассейн, и она долго хохотала, распластавшись на зеленоватой глади.
«Дурь, да и только! С чего это я так завелась, интересно?»
Ведь прекрасно известна ей страсть Хохла к подобным штучкам, жить он не может без киношных приколов, почерпнутых в разного пошиба эротических фильмах. Постоянно его тянет на подобные эксперименты, пора бы научиться поспокойнее реагировать.
Когда Коваль вернулась на кухню в сухом халате и с полотенцем на голове, Женька в одиночестве допивал кофе.
– А где Колька с Веткой? – поинтересовалась она, наливая себе очередную кружку.
– Уехали, – в голосе была обида, ну, еще бы!
– Жень… – начала Марина вкрадчивым голоском, подходя к нему сзади и обнимая за шею. – Жень, не сердись… я не хотела тебя обидеть.
– Ты всегда думаешь только о себе, я сто раз тебе об этом говорил. Да, я знаю, что ты не любишь всех этих штук, но ведь несложно иногда потерпеть, правда? Я не каждый день делаю это, если ты заметила. Мне ведь тоже многое не нравится из того, что любишь ты, да все почти, но ведь я молчу и не накидываюсь на тебя с кулаками.
– Что, было так больно? – она прижалась щекой к его виску, но Хохол дернулся, словно боясь обжечься.
– Не в том дело, – с досадой ответил он, убирая ее руки со своей шеи. – Ты просто подумай над тем, что я сказал. Ты не видишь и не слышишь никого, кроме себя.
– Да! – взвилась вдруг Коваль. – И я имею на это право! Я заслужила это, я слишком многим пожертвовала, чтобы иметь возможность жить так, как я хочу, понимаешь?!
– Я, я, я – ты себя хоть слышишь сейчас? А где все остальные-то были, когда ты добивалась всего, что
