духов, исходящий от волос и кожи. За дверью то и дело раздавались какие-то шорохи, и Марина ни секунды не сомневалась, что контролеры развлекаются, не веря своей редкой удаче – полуголая Наковальня в объятиях своего телохранителя прямо на продавленном диване в дежурке СИЗО.
«Повезло ушатым, будет о чем внукам рассказать…»
Они совсем потеряли счет времени, забыли, что есть всего только два часа, казалось, что они не закончатся никогда и они будут вместе еще очень долго… Но в дверь деликатно постучали:
– Время, Марина Викторовна…
– Черт, как же мало… – простонала она, натягивая джинсы. – Женька, как же это мало – два часа…
– Ничего, котенок, все наладится, – грустно сказал Хохол, тоже одеваясь.
– Я там тебе от бабы Насти сумочку привезла, – улыбнулась Марина, подергав его за майку. – Снимай, там все чистое…
– Спасибо, родная, – прижав ее к себе, сказал он. – Мне важнее то, что ты побыла со мной.
Он переоделся, и Коваль, поддавшись какому-то непонятному желанию, прижала к лицу его майку, пахнущую тюрьмой и Женькой. Подняв глаза, объяснила удивленному любовнику:
– Я ж по запаху людей различаю, что ты так смотришь? Пахнет тобой… Я приеду еще, но, думаю, это не понадобится, ты скоро выйдешь отсюда, только держись, ладно? Ради меня держись, обещаешь?
– Конечно, котенок, я все делаю ради тебя. Бабулю поцелуй, скажи, чтобы не переживала, я в порядке. Береги себя, девочка, очень тебя прошу…
Они вцепились друг в друга и так стояли до тех пор, пока не открылась дверь и не вошел капитан:
– Ну, идем, Хохол, пора, а то спалишь меня. Вы посидите пока, Марина Викторовна, я сейчас вернусь и выведу вас.
Женька обернулся на пороге и подмигнул:
– Держись, котенок!
– Да… – выдохнула она, отворачиваясь и пряча лицо в его майку, чтобы он не видел, как она плачет.
Его увели, а Марина осталась в комнате, которая теперь выглядела особенно пустой и казенной, убогой. Странно, но за эти два часа Коваль словно и не заметила, где именно находится, ей было совершенно неважно, как здесь, – ничего, кроме Женьки, не интересовало, а теперь… «Господи, как же мне вытащить его отсюда?».
Вернулся капитан, прикрыл дверь и выразительно посмотрел на Марину.
– А… сейчас. – Поняв, что он ждет, Коваль полезла в сумочку, вынув оттуда пятьсот долларов, протянула ему. – Спасибо за помощь.
– Не за что, – пряча деньги, улыбнулся он. – Обращайтесь, если вдруг.
Выйдя за ворота СИЗО, Марина почувствовала дикое желание напиться в дрова, как бывало раньше, поэтому махнула к Ветке.
Подруга была в восторге от ее визита – час назад она вдребезги разругалась с Марининым племянником, выкинув на площадку его вещи и запретив приближаться к своей квартире даже на пушечный выстрел. Словом, почва была подготовлена, и они радостно пустились во все тяжкие, отправив домой охрану Коваль. Два литра текилы, освоенные на удивление быстро, дали себя знать – обе валялись на персидском ковре в зале полуголые и пьяные до изумления, курили и хохотали… Потом у Марины вдруг началась такая истерика, что она сама испугалась, не говоря уже о Ветке, вмиг протрезвевшей от рыданий подруги.
– Коваль, да ты что?! Чего убиваешься-то? – теребила она Марину.
– Ветка… если бы ты знала, как мне без него плохо… он опять прикрыл меня собой, ведь это я должна была сидеть сейчас в СИЗО… а сел он…
– Он поступил, как мужик, как настоящий мужик, Маринка, – ему не в новинку это дело…
– Тогда почему я не могу дать ему то, чего он ждет от меня уже несколько лет? Почему я не могу полюбить его так, как он заслуживает?
– Ты еще просто не готова, наверное… пройдет время, ты успокоишься и поймешь, что и без Егора жизнь не замерла, не остановилась, а идет дальше, катится, как вагон по рельсам, – монотонным голосом говорила Ветка, прижав к себе Маринину голову и раскачиваясь вместе с ней из стороны в сторону. – Настанет день, и ты поймешь, что нужно продолжать жить. Что в этой жизни нужен кто-то, кому ты можешь доверять, с кем сможешь поделиться проблемами, кто поймет и поддержит. И тогда окажется, что и искать-то не надо никого, потому что Женька рядом, только протяни руку и скажи, что он тебе нужен, и он расшибется в лепешку… Время, Маринка, время – только оно все расставляет по местам, только оно лечит и учит…
Коваль всхлипывала все реже, успокаиваясь то ли от ее слов, то ли от монотонного голоса и однообразных мягких движений.
– Успокоилась? – убрав с ее глаз челку, спросила Ветка. – Ну и молодец, хватит плакать, у тебя все будет в порядке, у тебя и так всегда все хорошо, ты только посмотри на себя со стороны – в твоей жизни было столько дерьма, но ты выбралась, не сломалась. Все, хватит слезы лить, давай лучше еще по стаканчику пропустим.
– Давай…
Стаканчик перерос в другой, потом в третий, пятый…
Утро принесло только тяжелое похмелье и головную боль, зато на душе полегчало – Ветка внушила Марине что-то такое, от чего вся жизнь вдруг слегка окрасилась в розоватые тона. Осталась мелочь – вытащить Женьку и уже никуда не отпускать от себя.
Ее занимала еще вот какая мысль – если Бес поклялся, что не имеет отношения к смерти Ромашина, в чем сомневаться оснований не было, то кто же тогда его убил? Кто знал, что он будет на даче в эту ночь? Коваль решила нанять частного детектива, чтобы получить максимум информации. Поручить это пришлось Барону, оказалось, кроме него, некому. Отдав все необходимые распоряжения, она отбыла в Горелое, к бабе Насте.
Едва Марина вошла в ворота, как бабка кинулась к ней:
– Ты где же пропала, Маришка? Я все глаза проглядела, думала, случилось что!
– Простите, баб Настя, задержалась вчера, решила в городе переночевать, чтобы по темноте не добираться.
Коваль прошла в дом, скинула одежду, переоделась в сарафан. Баба Настя хлопотала у стола, собирая ужин.
– И сегодня жду, пирожки твои любимые напекла, поостыли давно, может, в печку сунуть?
– Не надо, холодные съем, – вспомнив, что с утра не ела, сказала Марина, усаживаясь за стол.
Баба Настя села напротив и по привычке подперла щеку кулаком, глядя на нее и не решаясь начать расспрашивать. Коваль уминала пирожки с капустой, запивая их молоком, и, только когда поняла, что сдвинуться с места не может, откинулась на спинку стула и сказала:
– Ой, бабуля… умру от обжорства! Все, давайте про дела. У Женьки все нормально, просил передать привет и поцелуй, выглядит неплохо, оброс только, но это ерунда. Я там в городе связи пошевелила свои, помогут, чем получится, думаю, скоро его выпустят, потому что нет за ним ничего. А так…
– Да что там! – махнула рукой старушка. – То, что ему тюрьма – дом родной, я не хуже твоего знаю, поди, два раза уже сидел-то. Ты мне другое скажи – если вдруг посадят его, ждать-то станешь?
«Определенно, у бабки провалы в памяти! Я ж ей когда еще сказала… но простим старость», – удивилась Коваль про себя, а вслух произнесла:.
– Конечно, баба Настя. Но его не посадят, я не дам.
– А скажи-ка мне, дочка, чем ты на жизнь себе зарабатываешь? – вдруг спросила она, пристально глядя ей в глаза. Но в гляделки Коваль еще никто не обыгрывал, и та, сделав невинное лицо, призналась:
– Бизнес у меня – рестораны, казино, ночные клубы.
– И как ты справляешься?
– Помощников полно, да и отлажено все давно, поэтому проблем нет.
Бабуля вроде немного успокоилась, Марина и раньше замечала, что ей не дает покоя вопрос о том, как же именно новоявленная Женькина подруга делает свои деньги, но спросить она решилась только сегодня. Но это только лишний раз убедило Коваль в том, что расслабляться не стоит. Она встала из-за стола и взяла
