что уж обо мне говорить.
– А с Вороном-то ты что собралась обсуждать?
– Хочу попросить поддержки и помощи, если что.
– А взамен что собираешься предложить? – подозрительно поинтересовался Женька, перемещая руки с плеч на ее талию.
– Успокойся, не то, о чем ты подумал, – улыбнулась Марина, встав на цыпочки и целуя его в губы. – Я же не стану испытывать судьбу и проверять, на что способен мой ревнивый мужчина!
– О, я способен на многое! – заверил он, поднимая ее над полом. – Против меня и этот черный, ну который свою бабу задушил…
– Отелло, что ли? – усмехнулась Коваль, глядя ему в глаза.
– Вот, точно, Отелло. Так вот – он против меня просто плюшевый мишка, запомни это! – шутливо зарычал Хохол, подбрасывая ее вверх.
Егорка вдруг надул губы и заревел:
– Папа! Папа, нет! Нет!
– Папа шутит, Егор, – отбиваясь от Женьки, сказала Марина. – Иди ко мне, мой маленький.
Сын тут же залез на руки и обхватил ручками за шею, прижимаясь всем тельцем и пряча мордашку в ее волосах. Марина погладила его по спинке, обтянутой синей маечкой, вдохнула исходящий от ребенка молочный запах.
– Ты что кушал сейчас? Печенье с молоком?
Егорка кивнул, не переставая дышать ей в шею.
– Даша только начала ужин готовить, а он есть запросил, – объяснил Женька. – Егор, иди ко мне, мама на работу поехала. Котенок, я тебя прошу – будь осторожна, подумай о нас, ладно? Или, может, мне все- таки с тобой поехать?
– Нет, Женя, не надо – а Егор как же? Не волнуйся, любимый, я буду осторожна, обещаю тебе.
– Ох, твои бы слова да богу в уши! – вздохнул Хохол, забирая у нее сына. – Позвони мне сразу, как только поедешь домой, хорошо?
– Позвоню.
Коваль взяла сумку, сунула в нее мобильник и пачку сигарет и вышла во двор, на ходу застегивая черную норку – Женькин подарок. Машины уже стояли, готовые к выезду, возле «Хаммера» курили охранники и водитель. При виде хозяйки бросили окурки и как по команде вытянулись в струнку. Марина удивленно вздернула брови:
– Я что – генерал на плацу? Что за цирк?
– Пошутить хотели, – смутился Сева, открывая ей дверку машины.
– Не прошло, – заметила она, подбирая полы шубы и садясь в джип. – Юмористы!
Марине почему-то было совсем не до смеха, она нервно растирала ледяные пальцы, даже теплые перчатки не грели, а левая рука вообще не согревалась, сказывались переломы, полученные в ходе близкого знакомства с местной милицией.
– Юра, включи печку, мне холодно.
– Да что вы, Марина Викторовна, кочегарит на всю катушку! – отозвался Юрка, глядя в зеркало заднего вида.
– Странно, а я мерзну, – пробормотала она под нос, набрасывая на голову капюшон шубы и пряча в рукава руки.
Уже стемнело, все-таки зима, а через три дня – день рождения. И хороший подарочек преподнес родственник Гриша – завтра попробуют они на пару с этим Кадетом окучить Марину так, что мало не покажется.
– Приехали, Марина Викторовна, – коснувшись ее плеча, произнес Гена, и Коваль очнулась от своих мыслей:
– Что? А, хорошо, выходим.
Стоянка перед «Матросской тишиной» была почти совсем пуста, если не считать трех машин, принадлежащих Ворону и его охране, и еще четырех иномарок посетителей. Ну оно и понятно – завтра будний день, поэтому народа в кабаке немного. Хотя завсегдатаи этого заведения вряд ли трудятся на государственных предприятиях, да и вообще вряд ли где-либо трудятся. В полутемном зале сновали официанты в полосатой униформе, напоминавшей зэковскую робу, негромко играл ансамбль на сцене. А вот и сам хозяин – спускается по лестнице со второго этажа, где располагаются у него кабинет и небольшие апартаменты на случай, если Ворон не в состоянии будет покинуть заведение.
– Молодец, не опаздываешь! – Ворон поцеловал ее в щеку и небрежно кивнул охранникам: – Располагайтесь, парни, отдыхайте. Надеюсь, ты доверяешь мне, дорогая? – повернулся он к Марине, беря под руку.
– Теперь уже поздно думать о недоверии, – улыбнулась она, идя вместе с ним наверх.
– Ты умница, Коваль, – похлопывая ее по руке, сказал Ворон, пропуская перед собой в кабинет. – Всегда удивлялся, как тебе удается выворачиваться из любых ситуаций почти без потерь.
– Да уж, без потерь, – машинально проговорила Марина, сбрасывая шубу ему на руки и садясь в кресло рядом с низким стеклянным столом. – Давай о чем-нибудь другом, только не обо мне, хорошо? Терпеть не могу таких разговоров.
– Как скажешь. Текилу? – Ворон стоял у бара, перебирая бутылки.
– Лучше коньяк, замерзла что-то.
Он поставил на стол широкие коньячные рюмки, достал бутылку французского «Наполеона» и коробку каких-то импортных конфет. Расположившись напротив Марины и налив золотистый напиток в рюмки, Ворон поднял свою и внимательно посмотрел на гостью:
– Ну выкладывай, что у тебя ко мне?
– Понимаешь, – начала она, покручивая в ладонях рюмку, – у меня начинаются большие неприятности. Тебе о чем-нибудь говорит имя Кадет?
– Да. И что?
– А ты знаешь, что он – лучший друг нашего дорогого Гриши Беса?
– И это знаю, – кивнул Ворон, отпивая глоток коньяка.
– Так вот, этот самый Кадет нацелился на мой футбольный клуб, а я, как ты понимаешь, совершенно не собираюсь уступать его никому. Я вложила много денег и начала крупный проект по развитию футбола в нашем регионе и теперь поворачивать назад не имею никакого желания.
– И что ты хочешь от меня?
– Помоги мне, если вдруг что-то начнется. – Коваль смотрела в черные глаза Ворона и ждала реакции.
Он не торопился, смаковал коньяк и разглядывал Марину, но она видела, что мысли его где-то далеко, он взвешивает что-то, прикидывает.
– Ты просишь у меня защиты, Наковальня? – наконец произнес он, стряхивая с себя эту задумчивость.
– Да.
– Это странно и нехарактерно для тебя, ведь так? В чем подвох?
– Подвоха нет, – честно сказала она. – Больше того – я готова предложить тебе долевое участие в проекте.
– Мне нужно подумать.
«О, черт, только не это! Мне нужен четкий и конкретный ответ именно сегодня, потому что завтра вечером может быть уже поздно».
– Ворон, я клянусь тебе своим сыном – нет никакого подвоха, мне действительно нужно, чтобы ты вступился за меня перед Бесом, если что. Подумай о том, что сегодня прижмут меня, а ведь будет еще и завтра, когда Кадету может понадобиться что-то твое. И к кому ты обратишься тогда? А ведь ты меня знаешь – я не забываю ни добра, ни худа. – Марина не сводила глаз с его лица, по которому пробежала тень сомнения. – Решайся, Ворон, завтра будет поздно.
– Не дави на меня, – окрысился тот, и она замолчала.
Пауза затягивалась, Коваль закурила, нервно барабаня ногтями по подлокотнику кресла.
