равнине с такой скоростью, что очертания ближайших холмов и деревьев стали размытыми и уносились прочь, сливаясь с темнотой. А, может, Слейпнир уже не скакал, а летел над землей?
Горы все приближались. Если раньше издалека можно было легко распознать очертания Медвежьей горы, на самом деле, похожей на гигантского медведя, наклонившегося над водой, то теперь они слились в один большой массив, поросший бесконечным лесом и кустарником. Слейпнир замедлил свой бег. Мимо проносились острые скалы и резкие обрывы, казалось, в резком срезе горной породы мелькали искорки золотого и красного, а, может быть, просто рябило в глазах от большой скорости и сыплющего в лицо мелкого дождика.
У подножья Медвежьей горы Слейпнир приостановился и перешел на быструю рысь. Вскоре показалось несколько пещер. Присмотревшись повнимательнее, Один различил в некоторых из них теплые мерцающие огоньки, в других было темно. Казалось, что гора живет своей особенной жизнью. Она целиком принадлежала гномам и всякой остальной мелкой нечисти. Они изрыли ее ходами вдоль и поперек, строя в ней свои жилища, а может быть, пряча сокровища. Так или иначе, а Один оказался сейчас в чужих владениях и пока был здесь просто незванным гостем. А вот как его встретят – было неизвестно. Нельзя сказать, что цверги могут принести какой-нибудь вред асу, но ругаться с ними сейчас у него не было ни сил, ни желания. «Хотя бы отложить встречу до утра», – подумал Один и прошептал Слейпниру, чтобы тот нашел какую-нибудь пещеру, которая была бы сейчас никем не занята, хотя, конечно, найти такую в этих краях было трудно. Вся гора походила на один большой муравейник, имеющий тысячу входов и выходов, соединенных друг с другом кучей тоннелей и переходов.
Слейпнир проходил мимо многих пещер, даже не поворачивая головы, возле других останавливался, принюхивался и шел дальше, но, наконец, попалась такая пещерка, возле которой конь постоял, понюхал воздух и, удовлетворенно фыркнув, вошел внутрь. Один тут же приказал Гунгниру – волшебному копью, иногда служившему посохом, а иногда факелом, зажечься, и через минуту пещера осветилась скачущим светом огня. Теперь с уверенностью можно было сказать, что пещера абсолютно необитаема. Видимо, раньше она служила логовом какому-то крупному зверю, но он давно отсюда ушел, может быть, ему не понравилось беспокойное соседство цвергов. А гномы пока не успели ее занять под свои нужды.
– Ладно, остановимся здесь, – сказал Один.
Он обошел с Гунгниром всю пещеру. В углу лежала куча всякого мусора, несколько сухих веточек и охапка травы, но ничего, что могло бы сгодиться на костер. Один прихватил пару веточек и сухую траву и оттащил их в середину пещеры – вполне сносная растопка. Потом ас занялся Слейпниром, превратив его снова в обычного коня.
Слейпнир отнесся к этому без особой радости, но неохотно подчинился, разбрасывая вокруг себя в два раза больше искр, чем раньше.
Привязав коня к какому-то выступу в пещере. Один отправился искать дрова. Конечно, после такого дождя на сухое дерево можно было даже не рассчитывать, но вполне годилось и мокрое, главное, чтобы оно было уже мертвым. Один быстро нашел пару сухих коряг, только сверху слегка подмоченных ливнем, и притащил их в пещеру. Бросив их на землю, Один уселся рядом, протянул над корягами руки и прошептал заклинание. Из ладоней аса вырвался маленький лучик красного цвета и начал расширяться и увеличиваться, казалось, будто в сложенных ладонях Одина пылают горячие угли. Он направил луч на корягу, и от нее сразу повалил пар, потом начали тлеть сухие веточки, лежащие рядом, и вдруг по ним попрыгал маленький огонек, потом он разгорался и перебросился на корягу. Постепенно разгорелся дымный, но настоящий большой костер. Видимо, в потолке пещеры было небольшое отверстие, и образовалась хорошая тяга, дым уходил куда-то в сторону и вверх. Один сел рядом с костром так, чтобы дым не попадал на него, Хугин устроился рядом с хозяином. Есть пока не хотелось, но по замерзшему телу разлилось приятное тепло, мерцающие язычки пламени завораживали, и мысли Одина унеслись куда-то вдаль. Может быть, ас уже представлял спокойную долину Ясеня с волшебным источником мудрости. Вдруг Один заметил какое-то движение возле седельной сумки. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть большой кусок вяленой лосятины, почему-то убегающий в угол, куда не доходил свет костра. «Ну, вот, уже началось! Не прошло и часа», – с досадой подумал ас и дал куску мяса убежать подальше и только потом поймал его на самой границе света и тени. Вместе с куском Один поднял в воздух и маленького цверга, одетого в голубенький кафтанчик и такую же шапочку с пумпончиком из чистого золота. Нахальный цверг все еще крепко держал свою добычу, хотя его ножки уже болтались высоко в воздухе.
Один поднес карлика к глазам, чтобы получше рассмотреть. На розовенькои упитанной мордашке щурились от яркого света костра большие темно-коричневые глаза. Карлик дрыгал ножками в крошечных башмачках, тоже украшенных золотом, и яростно ругался, хотя его ругань больше напоминала комариный писк. Ас поднес цверга поближе к уху, чтобы расслышать, наконец, что он там кричит.
– Как ты смеешь, холоп, так обращаться с императорским Наместником восточных пещер?! – пищал коротышка.
– Ты, что ль, наместник? – спросил Один.
– Я, ты что же, не видишь?
– Не-а, не вижу. На тебе ведь не написано, – ответил Один. – А вот как ты кусок мяса хотел спереть – это я видел!
– Я его не крал, – ответил карлик. – Я взял то, что мне принадлежит. В этих краях все принадлежит нам – цвергам.
– Вот это мясо, – Один размахивал перед носом коротышки его неудавшейся добычей, – принадлежит мне, и я хочу, чтобы ты это запомнил и передал своим друзьям, что, если я еще кого-нибудь поймаю с моей вещью, – отверну голову, сразу!
– Чего ты мне на ухо орешь? Ты, что, хочешь чтобы я оглох?
– Я пока не ору! – сказал Один, поднеся гнома поближе и несколько раз встряхнув для порядка. – Вот если я заору, то ты точно и оглохнешь, и ослепнешь.
– Если ты хоть чуть-чуть мне повредишь, то никогда не выберешься с этой горы и даже из этой пещеры, – пригрозил гном.
– Да что ты говоришь, а я и не знал, что эта гора так велика, – издевательски сказал Один.
– Здесь вообще вам, людям, – не место.
– А я и не человек!
С этими словами ас еще разочек встряхнул гнома как следует и выбросил из пещеры на улицу – в воздухе только сверкнул его золотой колпачок, упавший к ногам Одина. Ас устало осмотрелся по сторонам: костер ярко горел, одежда аса почти просохла, Хугин, согревшись, привел в порядок свои перья и снова стал прежней нахальной и очень умной птицей. Конь Одина спокойно стоял в углу, ближе к выходу. Если начнется какая-нибудь заварушка с гномами, то Слейпнир заметит это первым. У него вообще было редкое чутье на всякие неприятности, но пока конь спокоен, значит, и хозяину беспокоиться нечего.
Приказав Хугину получше смотреть, а то вот-вот соберутся друзья Наместника восточных пещер, Один взял седельную сумку и достал из нее вересковую настойку. Оставшееся до рассвета время он решил использовать с толком, потягивая прямо из горлышка кувшина согревающую жидкость.
Как ни странно, но до рассвета цверги так и не появились, правда, Слейпнира один раз что-то обеспокоило, и конь недовольно заржал, но Один не заметил ничего подозрительного, и Слейпнир быстро успокоился.
На рассвете костер почти догорел, осталось лишь несколько тлеющих головешек. Пора было собираться в дорогу. Один поднялся, разбудил Хугина, который продрых всю ночь, вместо того, чтобы следить за цвергами, и начал седлать Слейпнира. Вот тут-то и началось…
Взяв седло в руки, Один увидел, что над ним, кажется, поработали мыши или стая жуков-точильщиков. То же самое произошло и с седельной сумкой и припасами. То, что не было съедено, было разгрызено на мелкие кусочки. Слейпнир ни с того ни с сего начал беспокойно ржать и перебирать ногами, как пьяный. Оказалось, что гномы связали ноги ничего не замечающему коню волосами из его же гривы. Все это им удалось проделать в полной тишине, не побеспокоив Слейпнира, и даже Один, все время следивший за ними, ничего не заметил.
– Ну, вы мне еще за это заплатите! – крикнул Один, и эхо несколько раз повторило его крик под сводами пещеры.
Седло и припасы, вернее то, что от них осталось, пришлось бросить в пещере и вести коня за уздечку,
