– Как это?!
– Он не преподносил маме никакого набора.
– Да ты что?! Он его подарил, причем довольно оригинальным способом.
– Подарил… Оригинальным способом… Набор… Как ты думаешь, могла моя мама взять от него какой- то подарок? С чего ты взял? Он сам это сказал?
Юра ошеломленно смотрел на нее.
– Я у тебя спрашиваю: он тебе сам это сказал?
– Видишь ли… – Юра лихорадочно обдумывал, что ему сказать; он все начинал понимать, начинал догадываться. – Ты меня вынуждаешь говорить такие вещи. Он не сказал, что подарил, он сказал, что хочет подарить, и хотел это сделать через меня…
Люда молча слушала.
– Ну вот, – продолжал Юра, – я, естественно, отказался все же, признайся, несколько щекотливое предложение… Тогда он сказал, что сделает это сам. Вот и все.
– А что за оригинальный способ?
– Ну, он так сказал… «Это будет оригинально» – вот так он сказал…
– Нет, я слышала слово «способ»…
– Возможно, я оговорился… Ты ведь знаешь, он любит такие «изящные» обороты…
– Твои объяснения меня не удовлетворяют, ты не договариваешь.
– Ну, знаешь… Я тебе все сказал, даже больше, чем следовало.
36
С неумолимой ясностью Юра вдруг осознал не совсем еще понятную, но безусловную связь между ключами и тем, что произошло в семье Зиминых. Как бы далеко ни отстояло одно от другого, какова бы ни была истинная роль Валентина, все равно он, Юра, соучастник чего-то страшного, ужасного, может быть, именно он открыл убийцам дверь.
Страх перед возмездием охватил его. И страх перед Валентином Валентиновичем: этот человек не остановится ни перед чем, убьет его так же, как убил Зимина.
Ни о чем не спрашивать, не выяснять, не рассказывать, не ходить к Валентину, отойти в сторону, порвать, отговориться тем, что готовится в институт… Мысль! Уехал на дачу готовиться к экзаменам. Валентин не посмеет явиться на дачу, незнаком с его родителями. Так постепенно все забудется. Нет, не забудется. Витька арестован, идет следствие. Миша Поляков что-то подозревает, и Люда тоже подозревает. Доберутся до Валентина, доберутся и до него.
А может быть, он все выдумывает, может быть, ничего нет. Валентин – убийца! Невозможно!.. Невозможно!.. Спешат прохожие, громыхают трамваи, дребезжат пролетки, все как всегда. Он причастен к убийству?! Не может быть! К Валентину немедленно, не откладывая, он все объяснит, расскажет, успокоит…
С замирающим сердцем нажал он кнопку звонка. Там, за дверью, его судьба.
В сетке, туго стягивающей влажные блестящие волосы, Валентин Валентинович был похож на молодого человека с рекламы туалетной воды «Вежеталь». Скользнул взглядом по Юре.
– Чем ты взволнован?
– Почему?.. Шел из школы, зашел…
Окно открыто. При открытом окне Валентин ничего с ним не сделает. Шум двора прибавил Юре смелости.
– Миша Поляков пристает ко мне с вагоном, помните, что тогда отправили.
– Он и ко мне с этим привязывался, – ответил Валентин Валентинович небрежно. – Ну и что?
– Я просто так рассказываю…
– Ах, так? Ну, рассказывай!
– Вот и все!
– Может быть, не все?
Даже не предложил сесть. Развалился в кресле, покачивает ногой, легонько трогает сетку на голове.
– Видите ли, – неуверенно начал Юра, – у нас такой порядок: во время занятий нельзя выходить из школы.
– Такой порядок во всех школах.
– В других школах есть гардеробщицы, они запирают дверь, а у нас самообслуживание, ключ в дверях, ставка на сознательность.
Валентин Валентинович покачивал ногой, трогал повязку на голове.
– Когда я выносил ключи, – продолжал Юра, – меня заметил дежурный по школе и доложил Мише Полякову.
– Почему именно ему?
– Он председатель учкома.
– И ему докладывается каждый такой случай?
– Когда как…
– Дежурный видел тебя, но разве он знает меня?
– Да, он живет в нашем доме и знает вас.
– Как его имя?
– Саша… Саша Панкратов.
– И видел, что ты передал мне ключи?
– Нет, он не видел.
– Что же тебя беспокоит? Мы с тобой не скрываем нашего знакомства. Выходил во время уроков… Тебя за это накажут?
– Просто я хотел вам сказать: Миша Поляков выискивает факты против вас.
– Зачем?
– Мне кажется… Он даже так говорит… Вагон он связывает с документами, которые похитили у Зимина.
Валентин Валентинович поднял красивые, тонко очерченные брови.
– Большой криминалист! А с убийством Зимина он этого не связывает?
– Не знаю.
– А ты?
– Что я?
– Ты связываешь вагон, то есть, будем прямо говорить, меня, с кражей документов и с убийством?
– Что вы, Валентин Валентинович, как вы можете даже спрашивать про это?
– Слава богу!
Валентин Валентинович подошел к зеркалу, осторожно, обеими руками снял сетку с головы, расчесал волосы, чуть-чуть подбил, чтобы не выглядели прилизанными, положил повязку на туалетный столик, не оборачиваясь, бросил:
– Чего стоишь? Садись.
Юра сел на диван.
Валентин Валентинович повернул голову в одну сторону, в другую, любуясь прической, потом подошел к окну и закрыл его.
Юра обомлел. Этого он боялся больше всего. Но ни подняться, ни двинуться с места не мог.
Валентин Валентинович снова уселся в кресло, подтянул брюки, закурил папиросу, выпустил длинную струю дыма.
– Ну, рассказывай!
– Что?
