Едва связь закончилась, в кабинет вихрем ворвался конгрессмен Садден. Плюхнувшись на стул, он выбросил перед собой блокнот и не терпящим возражения тоном потребовал:
– Я хочу знать, что там происходит. Подробно. Меня интересуют все детали. Прошу ничего от меня не утаивать. В противном случае я гарантирую вам большие неприятности. Итак?
Спунер обреченно вздохнул, набрал воздуха и монотонно начал повторять то, что он пять минут назад рассказывал Шеридану.
19 июня, Южный Вьетнам
Чем дальше углублялись в лес, тем труднее становилось идти. Под ногами зыбилось, хлюпало, покачивалось. Болота настоящего еще не было, но местность вокруг заметно изменилась, стала еще гуще, еще темнее и непроходимее.
К духоте и непрекращающемуся дождю, к лианам и колючкам, сквозь которые то и дело приходилось прорубаться, прибавились пиявки. Мало того, что они ползали в траве и гроздьями повисали на брюках, так они еще сидели на кустах и деревьях, поджидая свою жертву. Роман таких никогда не видел. Зеленые гибкие твари буквально прыгали на него со стволов, норовя присосаться к лицу, возле глаз. Он поминутно стряхивал их с себя, извлекая из самых неожиданных мест.
Маленькие кровопийцы проникали и под одежду. И мгновенно впивались в кожу. Распознать, что тебя уже едят, было невозможно, природа снабдила пиявок целой химической лабораторией. Приходилось то и дело перетряхивать одежду и ощупывать себя со всех сторон.
Убежав от солдат, они уже больше часа шли по владениям пиявок. Чой по-прежнему уверенно вел их вперед, расчищая путь взмахами панги. Выносливость старика казалась сверхъестественной. Роман не считал себя слабаком, но и он уже чувствовал, что усталость начинает одолевать его все сильнее. Старик же шагал себе и шагал, щелчками сбивая с одежды пиявок и лихо помахивал пангой.
– Долго нам еще идти, Чой? – не выдержал Роман.
– Нет, – отозвался тот.
Роман иного ответа и не ждал.
– Час? – решил он добиться более точного ответа. – Или больше?
– Меньше, – отозвался старик.
– А что потом?
– Потом ждать.
– Американцев?
– Да.
– А если они не выйдут на нас?
– Выйдут. Я знать, куда они идут.
– Ну откуда ты знать? – взбунтовался Роман. – Они могли слышать выстрелы и изменить направление. И совсем необязательно, что они пойдут в сторону Камбоджи. Возможно, у них другой план.
– Смотри, – сказал Чой невозмутимо. – Они ходить там.
Он указал влево.
– Там болото. Там, – указал вправо, – гора. Они не могут идти в болото. И гора тоже. Они могут ходить только там.
И Чой указал вперед.
Роман молчал. Слова Чоя совсем его не убедили. И даже расстроили. Если здесь одна дорога, между болотом и горой, то и военным она должна быть известна. И они могут поставить свою засаду.
Роман высказал эти соображения Чою.
– Нет, – покачал тот головой. – Там солдат не быть.
– Почему?
– Там мины, – сказал Чой. – С войны. Они это знать и там не ходить.
– А мы зачем туда идем, если там мины?
– Там нет мины сейчас.
Старик сказал это так твердо, что Роман ему поверил. Но все-таки спросил:
– А ты откуда знаешь?
– Я сам этот мины доставать. Идем.
– Ладно, – сдался Роман, – идем.
Ти во время разговора молча стояла в стороне. По ней трудно было понять, как она относится к происходящему. Когда надо было идти, она шла, когда требовалось бежать, бежала. Никаких жалоб Роман от нее не слышал. Когда выдавалась минута отдыха, она молча сидела, любуясь природой. И даже мерзкие пиявки не приводили ее в отчаяние, как заставили бы любую другую девушку.
Роману захотелось с ней поговорить.
– Comment tu sentez?[10] – спросил он.
– Bien, – отозвалась Ти, отводя глаза.
«Разговорчивость у нее в деда», – подумал Роман.
Тот как раз обернулся, чтобы посмотреть, чем они за его спиной занимаются.
– Идем! – позвал он, и Роману показалось, что голос старика сделался строже.
Похоже, имело место воспитательное мероприятие, но суть ускальзывала от Романа.
«А не взял ли Чой внучку нарочно? – вдруг подумал он. – Чтобы была у него на виду. Их нравы не поймешь. Возможно, ему легче таскать ее за собой под пулями, чем оставлять одну…»
Тут завибрировал мобильный и отвлек его от этих странных мыслей.
– Как дела? – спросил Дубинин.
– Нормально, – сказал Роман, догоняя Чоя.
– Нормально – это как?
– Вот живы – и то неплохо, – проворчал Роман. – Дальше будет видно.
– Где конкуренты?
Роман оглянулся.
– Где-то рядом.
– Понятно. Когда думаешь вступать в контакт?
– Скоро.
– Через час? Раньше?
Роман усмехнулся. Дать трубку Чою, что ли? Пусть объяснит подполковнику, где гора, а где болото. И как скоро произойдет встреча.
– Думаю, скорее раньше, чем позже.
– Капитан, – попросил Дубинин, – ты держись.
– За что?
– За чувство долга, – разозлился Дубинин.
– Не могу. Пиявки высосали. Только шкурка осталась.
– Вижу, ты в порядке, – констатировал Дубинин. – Смотри там, сработай как надо. Самое главное, не повреди груз.
– Хоть бы раз ты обо мне побеспокоился.
– Это и есть беспокойство о тебе. Ладно, до связи. После контакта сразу доложись.
– Доложусь, доложусь, – успокоил его Роман. – Ох, как же я после контакта и всего этого дурелома доложусь. А также донасплюсь, донапьюсь и донае…
– Отбой, – холодно сказал Дубинин.
Роман сунул трубку в карман, нащупал над ремнем плотный шарик. Вытащил из-под майки – пиявка. Насосалась крови и свернулась в комочек – с чувством исполненного долга.
Роман с размаху шмякнул ее о дерево. Она безвредно отскочила в папоротники и пропала, растворившись среди буйной зелени. Счастливица.
Следующие полчаса прошли в непрерывном сражении с ветками, колючками и пиявками. Роман до того отупел от этих забот, что порой забывал, куда он и зачем вообще идет. Видел впереди коренастую фигуру Чоя, махающего своей алебардой, и брел следом, машинально щупая себя со всех сторон: где она, эта ползучая гадина? Руки сами находили скользкую, упругую ленточку и сбрасывали ее с себя, привычно, будто всю жизнь только этим и занимались.
