где они могут найти Бакстера. Правильно?
— Отлично! — одобрил я. — Расчет времени должен быть верен. И постарайся устроить так, чтобы приехал именно Сэм Дин.
— Разумеется, Макс.
— Джо уже в конторе?
— Да. Я только что оттуда. У него все готово для записи.
— Ладно, — сказал я. — Ну что ж, отправляюсь! Приятно было познакомиться с тобой, Том!
Я подхватил магнитофон с лентой и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Было без нескольких минут одиннадцать, когда я поднялся на тринадцатый этаж, в контору Хэкета.
Темноволосая секретарша мимоходом оглядела меня, переводя взгляд с магнитофона на визитную карточку и потом снова на магнитофон.
— Это мой завтрак, — объяснил я.
— В самом деле? — недоверчиво произнесла она. Ее голубые глаза при обычных обстоятельствах были бы теплыми и манящими. Но сейчас взгляд говорил мне, что данные обстоятельства не совсем обычны.
— Извините за любопытство, но могу я узнать, кто хочет повидать мистера Хэкета? — спросила она.
Я размышлял, благоразумно ли будет сообщать ей, что вскоре после моего визита мистера Хэкета, вероятно, захочет повидать окружной прокурор. Вместо этого сказал:
— Меня зовут Макс Ройял. Я частный детектив. Между прочим, если вы захотите записать мое имя, вдруг в будущем…
— Не могу представить себе ничего менее вероятного, — сообщила она. — Я не обладаю таким нездоровым чувством юмора, как мистер Хэкет. И таким надежным желудком.
Вне всяких сомнений, она безуспешно пыталась сопротивляться моему обаянию.
— Я скажу мистеру Хэкету, что вы пришли, — уступила она. — И ради вашего же блага надеюсь, что вас ожидают. В этом здании частных детективов обычно принято провожать к грузовому лифту. Там, однако, забыли установить кабину, и первый же шаг приводит, как правило, к головокружительным результатам!
Она воткнула шнур в интерком и замурлыкала:
— Здесь посетитель, какой-то детектив. Говорит, что вы его ждете.
Голос Хэкета ответил:
— Пусть войдет.
Выражение лица у брюнетки нисколько не изменилось. Ее взгляд был по-прежнему холоден, как вчерашняя рыба. Она протянула руку и нажала кнопку на столе.
— Ну? — нетерпеливо спросил я. — Вы слышали, что вам сказали?
— Минуточку, — ледяным тоном произнесла она. — Вас будут сопровождать в кабинет мистера Хэкета!
— Послушай, крошка! — сказал я. — Я уже достаточно взрослый мальчик. И сам могу найти дорогу через комнату!
— В самом деле? — промурлыкала она. — Вы меня удивляете!
— Ты меня тоже удивляешь, Ройял! — сказал голос за моей спиной.
Я мгновенно обернулся. Он был такой коротенький, что ему пришлось бы на что-нибудь забраться, чтобы опустить письмо в почтовый ящик. Лицо у него было темное, смуглое, с глубоко посаженными рыбьими глазками.
— Полагаю, сопровождать меня будешь ты, Пэйн? — спросил я.
— Верно, — тихо сказал он. — Вот теперь ты можешь увидеть мистера Хэкета. Сюда!
Времени спорить у меня не было. Я последовал за коротышкой к двери, на которой значилось: «Амос Хэкет, директор». Пэйн открыл дверь, и я вошел.
На Хэкете был легкий серый костюм, который, вероятно, стоил целой недели его непосильного труда. Свежая красная гвоздика в петлице была покрыта бисерными бусинками воды. Скромный галстук-бабочка ходил вверх и вниз, когда он говорил.
— Заходите, Ройял, — приветливо пригласил он. — Вы можете остаться, Пэйн. Итак, Ройял, что же это за деликатное дело, о котором вы хотели бы поговорить со мной?
Я сел в ближайшее ко мне кресло и поставил магнитофон рядом с собой.
Этот момент ничуть не хуже любого другого, подумал я.
— Шантаж! — мягко ответил я.
— Вот как? — улыбнулся Хэкет. — Вы торгуете им вразнос? Или собираетесь сворачивать рынок?
Он вышел из-за стола и присел на его край.
И тогда я увидел это. Единственное окно кабинета было оборудовано кондиционером. Вероятно, Бакстер видел его через улицу, но было уже слишком поздно сообщать мне.
Мне пришлось думать на ходу.
— Вы деловой человек, мистер Хэкет, — сказал я. — Как и я. Поэтому пусть это говорит за меня. Я похлопал по магнитофону.
— О? — произнес Хэкет. — Ну конечно, Пэйн, пожалуйста, поставьте магнитофон на стол.
Вид у Пэйна был встревоженный, но он сделал, как ему было сказано.
У меня возникло то же самое ощущение падения, какое я испытал во сне, и когда я во второй раз пролетал мимо четвертого этажа, голос Бакстера крикнул мне: «Между Хэкетом и микрофоном не должно быть никакой преграды! Между Хэкетом и микрофоном не должно быть никакой преграды!»
Через две минуты магнитофон стоял на столе включенный в розетку, а лента была приготовлена к прослушиванию.
— Полагаю, что это не займет много времени? — спросил Хэкет.
— Минут пять, — сказал я, хотя не был в этом уверен.
Я включил аппарат, и бобина начала крутиться.
Раздался голос Хэкета. Я наблюдал за его лицом в ожидании реакции. На щеке у него едва заметно подергивался нерв, но лицо только раз или два дрогнуло, а затем приняло безразличное выражение. Он отвел взгляд от магнитофона и стал смотреть на меня.
«Он заплатит сто пятьдесят тысяч долларов, — произнес голос Хэкета, — или к чертовой… Сообщите ему, что у нас есть чем его прищучить! Ладно, пусть будут неприятности. Я знаю, что он большая шишка — но чем они больше, тем меньше шанс, что они захотят предавать дело огласке!»
Послышался другой голос — голос Бакстера:
«Но Сайрус Миллхаунд — большой человек, Амос. Он может и не заплатить, как это приходится делать другим».
«Мы сумеем позаботиться о нем!» — отрезал Хэкет. Лента крутилась. Через две минуты Хэкет отлично понял, что к чему. Он соскочил со стола и выключил аппарат. Потом быстро обошел стол и сел.
— Ладно, Ройял, — тихо сказал он. — Выкладывайте!
— Вы все слышали, Хэкет, — ровным голосом произнес я. — Вы хотите, чтобы я изложил это в картинках?
— Чего вы хотите добиться этой чепухой, Ройял? — спросил он. — На пленке, кажется, записан мой голос. И я повторяю — кажется, — я собираюсь кого-то шантажировать?
— Если быть точным, Сайруса К. Миллхаунда, — подсказал я.
— О да… Сайруса. Моего очень хорошего друга. А эта пленка… Как быть с ней? Мы ведь можем уничтожить ее, прежде чем вы покинете этот кабинет!
— Это только одна из многих, — усмехнулся я. — Есть копии.
— И что же? — спокойно спросил Хэкет. — Не понимаю вашего странного поведения, Ройял, хотя осведомлен, что у вас весьма сомнительная репутация.
— Иногда это окупается, — сказал я.
— Значит, вы полагаете, эта пленка может послужить весомой уликой в суде, не так ли? Уверяю вас, что ни один суд никогда не признает ее таковой.
