сегодня, глядя на ее вдохновенное лицо, он понял, как много она для него значит. А что же это, если не любовь? Если он расскажет об этом ей, она ведь выйдет за него?
Он вспомнил ее слова: «Я хочу быть независимой женщиной» – и выругался про себя. Поверит ли она ему, если он скажет, что любит ее и хочет, чтобы она стала его женой? А если поверит, признает ли, что хочет того же, или будет храбриться по прежнему? Станет ли она убеждать его, что хочет лишь независимости? Предчувствие говорило ему, что совершенно неважно, в чем она станет его убеждать, что в глубине души она так же любит его, но как заставить ее признать это?
Одно он знал наверняка – нельзя ее пугать. Сначала он должен заставить ее признаться, что она любит его, что хочет принадлежать ему. Тогда он использует ее же слова, чтобы доказать, что не независимости она ищет. Он должен убедить ее, что они созданы для того, чтобы стать мужем и женой.
Но прежде она должна прийти к нему.
Черт возьми, а если она этого не сделает? Если не ответит на его зов? Вдруг он совершил ошибку, передав ей записку с посыльным?
Но у него не было иного выбора. Он не мог зайти в ее спальню ночью – ее комната соседствовала с комнатой одной из его сестер. Нельзя было просить, чтобы она пришла в его спальню – это бы оттолкнуло ее от него навсегда.
Встреча с Генделем состоялась, и, скорее всего, завтра она уедет, но он не может допустить этого. Если придется, он сделает ей предложение в присутствии всех, прямо при Джудит.
Но ему не хотелось ранить Джудит внезапностью. Если Корделия не придет сегодня, возможно, ему придется переговорить с Джудит с глазу на глаз, убедить ее разорвать помолвку, даже если придется идти против воли отца.
Вдруг он услышал, как скрипнула дверь. Обернувшись, он увидел Корделию, застывшую на пороге.
Сердце его бешено забилось – она стояла такая испуганная и такая невозможно прекрасная!
– Ты пришла, – прошептал он.
Она вдруг поняла, что он снял камзол и жилет и остался только в рубашке с распахнутым воротом и в бриджах. Она вздрогнула и перевела взгляд на его лицо.
– Наверное, я не должна была этого делать.
Он бросился к ней, втянул ее в комнату и запер за ней дверь, словно опасаясь, что она убежит.
– Ты пришла, а все остальное неважно.
Она резко покачала головой и отступила в сторону.
– Я пришла только для того, чтобы просить вас прекратить все это.
Не обращая внимания на ее слова, он обнял ее за талию и притянул к себе. Она уперлась обеими руками ему в грудь.
– Нет, Себастьян. Между нами ничего быть не может. И вы прекрасно это знаете. Завтра я уеду.
Он приник к ее губам, не дав ей договорить. Губы ее были так нежны и восхитительны! Сначала она пробовала остаться холодной, но через несколько мгновений словно растаяла в его объятиях. И тогда лишь он позволил себе провести рукой по ее телу, будто вновь знакомясь с ним – вот нежная округлость ее груди, скрытой платьем, вот изгиб талии, вот бедро…
Он не собирался заниматься с ней здесь любовью. Спальня его прилегала к кабинету, и он намеревался отнести ее туда, но теперь боялся, что, если перестанет хоть на минуту ласкать ее, она убежит прочь. Он быстро оглянулся, и взгляд его упал на медвежью шкуру, лежавшую у камина.
– Нет, – прошептала она, заметив его взгляд. – Я пришла сюда не за тем, чтобы… чтобы…
Он посмотрел на нее и поднял бровь.
– За тем. – Медленно, осторожно он вытащил жемчужные шпильки из ее волос и уронил их на пол. – Ты можешь не признаваться в этом, но пришла ты потому, что хочешь меня столь же страстно, как я хочу тебя. И ты не могла бы уехать, не повидавшись со мной наедине.
Волосы ее волной упали ему на плечи.
– Это… это не так. Вы решили, что нам надо поговорить.
– Надо. – Он улыбнулся. – Но сначала пусть разговаривают наши тела, только так ты можешь признать то, что отказываешься облечь в слова.
Она отвела взгляд.
– О чем вы?
Он взял ее за подбородок и развернул к себе, так что она вынуждена была поднять на него глаза.
– О том, что ты хочешь меня. Что ждешь каждого поцелуя, каждой новой ласки. – Кончиком пальца он дотронулся до ее губ. – Не успеет эта ночь закончиться, ангел мой, и ты признаешься в этом… и во многом другом.
Она тяжело дышала, в ее взгляде была тревога.
Его губы были совсем близко.
– Я заставлю тебя признаться в том, насколько я тебе небезразличен. И он приник к ее дрожащим губам, раздвинул их языком, и она застонала от наслаждения. Черт возьми, она сводит его с ума! Как он желает ее! Но он должен быть осторожен. Ему надо заманить ее обещаниями тех удовольствий, которым она не может противостоять. Он ждал, когда тело ее начнет содрогаться от страсти, сжигающей ее.
Только когда она обвила руками его шею, он отпустил ее подбородок, провел рукой по шее, и губы его следовали за рукой. От поцелуев его она выгнулась, и шея ее обнажилась.
