– Ты уже доставила его. – Колин погладил изящный изгиб ее спины.
– Скажи, как доставить тебе еще большее наслаждение.
– Если ты повторишь это, я кончу прямо в твои руки.
– Или в рот? – Она вопросительно склонила на бок голову.
– Не сегодня, – задыхаясь, ответил он и оттолкнул ее руку. – Черт побери, не делай этого!
– Это было потрясающе, – чуть испуганно сказала она, доведя его до неистовства.
Колин, раздвинув ее бедра, лег сверху. Повязка на ее глазах сдвинулась, но он быстро подхватил ее и вернул на место.
– С тобой так приятно. – Маленькими руками Амелия погладила его плечи. – Такой большой и твердый… везде.
Он услышал беспокойство в ее голосе и поспешил развеять его.
– Ты получишь удовольствие, – пообещал Колин, опираясь на одну руку, чтобы своим весом не давить на Амелию, а другой начал массировать ее нежную плоть. Она застонала и задвигала бедрами. – То, что было, не сравнить с тем, что будет, когда я окажусь внутри тебя.
Она обняла его за шею своими тонкими руками и еще ближе притянула к себе.
– Я хочу этого. Я хочу, чтобы это было с тобой.
– Да. – Он провел языком по раковине ее уха, и дрожь пробежала по телу Амелии. – Ты чувственная женщина. Это видно по тому, как ты двигаешься, как смотришь на меня.
– Я слишком худенькая, – тихо заметила она.
– Ты само совершенство. Некоторые женщины подходят всем мужчинам. Ты сделана только для одного меня. У меня горячая кровь, сильная страсть; поэтому ты создана выносливой. У тебя изящные, но не слабые руки и ноги. Твое тело роскошно, оно без недостатков.
Он пальцем проверил, готова ли она. Ответный призывный стон был достаточным поощрением. Он прикоснулся головкой члена к узкой щелочке, ведущей внутрь ее тела. На кончике дрожала капля, он был слишком возбужден и собирался облегчить, смягчить свое вторжение, в чем не было необходимости. Амелия и так была влажной и горячей. От легкого движения его бедер разбухший член проскользнул внутрь ее.
– О Боже!.. – ахнула она, хватая ртом воздух.
Тело Колина напряглось, когда ее мышцы сжались. Обжигающий жар охватил его. Пот заливал поясницу, Колин согнул спину в усилиях сдержать свое нетерпение. Амелии нужно дать время привыкнуть к его величине и незнакомому ощущению вторжения.
Амелия ухватилась за его бедра, бедра начали потихоньку покачиваться, и он почти утратил самообладание.
– Проклятие! – вырвалось у него, тело сотрясалось в отчаянной попытке облегчить мучительную боль, оно не сдержало вырвавшийся из него поток семени.
– Глубже, я хочу глубже, – попросила Амелия, и Колин был так благодарен ей за это, что поцеловал ее долгим страстным поцелуем. Она раскрыла губы и втянула в рот его язык.
Колин всем телом навалился на нее, вжимая в постель, обхватив ладонями ее лицо, разжигая желание.
– Амелия… – стонал он, прижимая свою скользкую от пота щеку к ее щеке. – Ты лишаешь меня возможности дать тебе то, чего ты заслуживаешь.
– Мне больно, – заплакала она, не выпуская его. – А ты еще не вошел в меня.
– Ты маленькая и неопытная, а я большой и твердый. Если я буду спешить, тебе будет больно и сейчас, и потом.
– Ты слишком большой…
– Нет, пропади все пропадом! – Он не хотел быть грубым, но она жадно втягивала в себя головку его члена, пробуждая первобытные инстинкты брать силой, заставляя забыть, что ты джентльмен.
– Тогда дай мне посмотреть. Может быть, если я увижу, меня это будет меньше беспокоить. Когда я ничего не вижу, все воспринимается слишком остро. Каждый звук, каждое прикосновение усиливаются.
Колин замер. Сейчас не время, и все же он не мог допустить, чтобы этой ночью что-то огорчило ее. Он был в раю. Он больше всего на свете желал, чтобы рай окружал и ее.
– Я боюсь того, что произойдет, когда ты увидишь меня. Если ты отвергнешь меня, я этого не переживу.
У нее задрожала нижняя губа. Затем Амелия спросила:
– Ты взял с собой одну из твоих масок?
– Ты просишь меня оторваться от тебя? – Он посмотрел на нее удивленным взглядом. – Ты с ума сошла? Я уже в тебе.
– Не совсем, – возразила она. – Не так, как бы я хотела. – В ее голосе звучала умоляющая, упрашивающая нотка, которой Колин был не в силах противостоять.
Амелия убьет его, думал он со странной смесью гордости и иронии. Она никогда не будет холодной в спальне, как никогда не была холодной и вне ее. Он почти со страхом ожидал дня, когда в Амелии полностью пробудится чувственность. Разве он переживет женское коварство? Он чувствовал, что умирает.
– Это возбуждает меня, – прошептала Амелия, сопровождая это странное заявление прерывистыми
