вздохами. – Твой вид в маске. – Она дотронулась до его губ и обвела их пальцем. – У тебя такой порочный рот. Я мечтала о нем. Мне хотелось, чтобы он касался моей кожи и шептал жаркие слова желания.
Содрогаясь от страсти, Колин нетерпеливо вошел в нее. Она таяла от ощущений. Ее соски, отвердев, уперлись в его грудь, а мышцы живота подрагивали.
– Мне было бы приятно смотреть на тебя. Не отказывай мне. – Амелия обхватила его бедра и втягивала Колина в себя.
Чем глубже он погружался, тем сильнее ее девственная плоть сопротивлялась, не желая подстраиваться под мужское тело.
– Пожалуйста… – попросила Амелия с душераздирающей мольбой в голосе. – Не оставляй меня слепой в такую минуту моей жизни.
С проклятием Колин освободился из ее объятий, его тело дрожало от неудовлетворенного желания. Он слез с кровати и прошел на онемевших ногах к шкафу, где наготове стоял его саквояж. Открыв его, Колин достал маску, которую хранил как дорогое воспоминание об украденных минутах, которые провел с Амелией.
Он смотрел на блестящую белую маску в своих руках со все более нараставшим чувством негодования, ибо цель маски – не позволять Колину Митчеллу приближаться к любимой женщине.
Как он жалел, что, покупая маску, не задумался, к чему приведет этот обман! Один взгляд на Амелию – глоток воды для умирающего от жажды, – вот и все, чего он ожидал от этой хитрости.
– Скорее, – поторопила она горловым голосом опытной соблазнительницы. Женское обаяние, которое другие так стараются приобрести и которому обучаются, было у нее врожденным.
Колин поднес полумаску к лицу и завязал черные шелковые ленточки. Повернув голову, он взглянул на Амелию и понял, что уже не выйдет из этой комнаты тем человеком, каким вошел сюда. Застенчиво скрестив ноги и руки, она откинулась на подушки, повязки уже не было на ее лице. В ее зеленых глазах он увидел вожделение, желание и такое восхищение, что чуть не задохнулся.
Повернувшись, он встал перед ней, давая возможность хорошо рассмотреть его возбужденный член и напрягшиеся мышцы. Он увидел, как она сглотнула, и понял, каким пугающим, должно быть, был его вид.
Его тело, крепкое и мускулистое, благодаря частым физическим упражнениям было почти вдвое больше ее тела. Его похоть достигла предела. Вены раздувались от бурлящей крови, и он сжал пенис, чтобы облегчить боль.
– Такой мой вид возбуждает или пугает тебя? – спросил он.
Амелия облизнула губы.
– Не пугает, – прошептала она. – Я волнуюсь и, может быть, тревожусь, но я не боюсь тебя.
– Ты сильная женщина, – с восхищением сказал он, быстрыми шагами подходя к ней.
Не тратя времени, он встал на колени, возвышаясь над нею, и развел в стороны ее руки, чтобы дотянуться губами до соска. Сильными ритмичными движениями он сосал грудь, а Амелия вскрикивала от наслаждения.
Она притянула к себе его голову.
– Войди в меня, – шепотом попросила она. – Мне неприятно это чувство неопределенности и неведения.
Откинувшись назад, Колин широко раздвинул ее ноги, чтобы видеть между ними место своих устремлений. Лежа на подушках и наклонившись вперед, она тоже видела его. Она не успела сравнить размеры своей маленькой розовой щелочки с толщиной и длиной его члена, как Колин уже вошел в ее нежную плоть. Амелия жалобно вскрикнула и впилась ногтями в его бедра.
Он осторожно, но безжалостно проникал все глубже и глубже, переведя свой взгляд на ее прекрасное лицо.
Закрывая спиной быстро затухающий свет камина, он не мог различать цвета, но видел, как блестит от пота ее лоб, а глаза полны слез.
– Я делаю тебе больно? – ужаснулся он, его пальцы впились в нее, когда она в ответ сжала мышцами его член. Она внутри была такой чертовски неподатливой и тесной, что Колину казалось, будто он попал в крепко сжатый кулак.
– Нет… – тонким, каким-то отдаленным голоском ответила она.
Колин взял ее руку и положил на вспухший клитор.
– Погладь себя, – подсказал он.
К его радости, она без смущения послушалась его и длинными тонкими пальцами почти без колебаний погладила влажную плоть.
Как он и ожидал, она со вновь усилившейся страстью начала сжимать и втягивать его внутрь, доводя до экстаза, Колин стонал и, задыхаясь, хватал ртом воздух, напоенный запахами чувственности и жимолости.
Амелия извивалась и издавала умоляющие звуки, проявляя такую страсть, что потом он удивлялся, как смог оставаться внутри ее, сдерживая себя до самой последней минуты. Наконец последним отчаянным рывком он полностью овладел ею, и ощущения, что он достиг самой ее глубины, было достаточно, чтобы вызвать у него слезы.
Амелия вскрикнула, почувствовав Монтойю в самой глубине своего тела. Ощущение облегчения от мучительной боли в том месте, которое требовало ласк, снова исчезло.
Когда он застыл в неподвижности, она попробовала добиться этого облегчения, крутя бедрами. У него вырвался звук, более похожий на звериное рычание, чем на человеческий голос, ее тело задрожало, еще более возбужденное этим звуком.
