— Что это? — закричал Хунк, повиснув на шее у Манго.
Оставляя на палубе кроваво-красный след, к ним подползало нечто, похожее на кишку.
— Чертовы потроха!
— Свиные кишки!
Отпустив голову Стручка, которая с глухим стуком ударилась о палубу, Лам приблизился на четвереньках. Громкое шипение заставило его отскочить.
— Все назад! Это змея!
— Да она в крови вымазана!
Раздавшийся в эту секунду страшный крик заставил всех обернуться и взглянуть на Биня. У основания его шеи образовался какой-то желвак размером с кулак, тоже липкий и кровянистый. И этот желвак двигался!
Поскольку матросы остолбенели от ужаса, не в силах пошевельнуться, Лам бросился к несчастному как раз в тот момент, когда эта мерзкая штука соскользнула к нему за шиворот.
— Она меня сожрет! — взвыл Бинь, вертясь во все стороны. — Она грызет мне сосок и сейчас вопьется в сердце!
Лам прижал ладонь к телу паренька, стараясь ухватить эту опухоль, которая подскакивала под рубахой, окрашивая ткань кровью.
Внезапно с оглушительным кваканьем тварь выскочила у Биня из-за пазухи и шлепнулась на палубу.
— Жаба!
— И тоже вымазанная кровью!
Моряк в замешательстве смотрел на этих вполне живых, но окровавленных тварей, которых мертвецы привязали к своим стрелам. Что означала эта дурная шутка? Он обернулся к воде и понял всю хитрость их замысла.
Пираты как раз поджигали концы своих стрел, собираясь спалить джонку.
Словно во сне, капитан Лам увидел, как язычки пламени лижут наконечники стрел, и понял, что еще немного, и неминуемая смерть сравняет их с нападавшими.
— Разворот на сто восемьдесят градусов! — закричал он что было сил. — Прочь от этого проклятого места! Курс на устье реки!
Матросы, осознав опасность, бросились к парусам, с трудом обуздывая свои мочевые пузыри. Распахнутые крылья хлопнули еще раз, и джонка, описав изящную дугу, направилась к берегу. Предпочитая обманчивое неведение ужасающей действительности, экипаж не осмеливался оглянуться назад. Неужели за ними и правда гонятся на лодках мертвецы, бесшумно, словно тень тени, скользя по черной воде? А что, если это им просто привиделось и во всем виновата игра облаков на темных волнах? Обратив продолговатый череп в сторону открытого моря, Манго поделился со всеми своим открытием:
— Мертвецы сзади.
Тогда те, кто знал молитвы, начали потихоньку молиться, а остальные стали придумывать подходящие случаю божества и горячо призывать их к себе на помощь.
Когда они вошли в устье реки, Лам решился наконец оглянуться. Мертвецы преследовали их по пятам, бесстрастно, с какой-то демонической ловкостью управляя своими лодками. Один-единственный гребец, без капли крови в жилах, без труда поспевал за джонкой, против которой работали ее тяжесть и слабеющий ветер. Но по крайней мере, пока эти призраки гребут, они не могут поджечь судно.
— Надо подняться по реке до ближайшего селения! — сказал он мальчишкам. — Эта нечисть не сунется туда, где есть люди.
На что Стручок робко заметил помертвевшими губами:
— Господин Лам, они загородили нам дорогу.
Не веря своим ушам, капитан резко обернулся и вынужден был признать очевидное: еще пять лодок стояли по всей ширине русла, преграждая путь беглецам. Те же бездыханные тела, та же леденящая душу неподвижность, те же каменные лица. У него упало сердце.
Он попытался искать спасения в скользивших по небосводу звездах, а тем временем вокруг воцарилась полная тишина. Видя, что конец неизбежен, потрясенные мальчишки стали нащупывать в карманах свои барыши, нажитые более или менее честным путем. И, словно скрепляя печатью их судьбу, из глубин джонки раздались душераздирающие, заунывные звуки, лишь отдаленно напоминавшие человеческие стоны.
— Да брось ты их! — сказал Лам Манго, бросившемуся было к трюму. — Скоро мы все там будем…
Тем временем живые мертвецы, полуприкрыв веки и плотно сжав серые губы, бесстрашно окружали джонку плотным кольцом своих лодок.
— Чего же они ждут? — спросил Хунк.
И тут внутри у Лама все похолодело. Он знал теперь, почему эти твари удерживали их здесь, в этом самом месте реки. Он понимал, что кроется за их терпением и невозмутимостью. Эти негодяи рассчитывали на нечто, столь же неотвратимое, как закат луны и движение планет. В его памяти, гремя воинственными гимнами и пламенея горящими знаменами, вспыхнула похожая сцена, завершившаяся за несколько сотен лет до этого кровью и победой.
И потому капитан Лам не удивился, увидев, как из глубины, стайка за стайкой, всплывают серебряные рыбки, заполняя поверхность воды металлическим блеском, а в ушах у него стоял похожий на хруст костей сухой треск проламывающегося днища.
— Все за борт! — скомандовал он экипажу, в то время как мертвецы, будто поторапливая их, спокойно выпускали к небесам горящие стрелы, звездным дождем освещавшие берег.
— Этот светлый чай называется «Серебряные иглы», он готовится в ночь полнолуния из бутонов цветков, которые вот-вот должны распуститься, — объяснял на прекрасном китайском языке мандарин Тан, подавая гостю в знак особого уважения обеими руками фарфоровую чашку. — Не желаете ли отведать, Сю-Тунь?
— А быть может, вы предпочтете выпить вот этого, особого чая под названием «Ледяные туманы высокогорья», приготовленного из чайного листа, смоченного слюной насекомых, которых именуют «каплями росы»? — подхватил со столь же безупречным произношением ученый Динь.
— Прошу извинить мою неучтивость, — ответил Сю-Тунь, употребляя самые изысканные китайские выражения, — но от горячих напитков мне становится не по себе. Зато я охотно выпил бы глоток вот этой рисовой водки, аромат которой кажется мне восхитительным.
Сидя в лакированной беседке на берегу пруда, усеянного водяными лилиями, мандарин Тан был счастлив, что Сю-Тунь все-таки удостоил его чести и отведал угощения, поданного маленькой служанкой, с любопытством поглядывавшей на странного гостя из-под скромно опущенных ресниц. Дымящийся утренний суп, приготовленный из самой нежной лапши, был тем не менее учтиво отклонен Сю-Тунем, и ученый Динь, шутливо пожав плечами, счел своим долгом съесть его, чтобы помочь другу.
Встреча была неофициальной, а потому на мандарине был удобный халат из шелка-сырца с вытканными на нем свернувшимися драконами с четырьмя когтями на лапах. Полагающийся ему по чину головной убор, украшенный ястребиными крылышками, тяжелый и торжественный, на этот раз не покрывал его угольно-черные волосы, которые были просто свернуты под повязкой. Глядя на него в таком виде, трудно было представить, что вот уже год, как он вершит суд в небольшой прибрежной провинции. Большой оригинал в одежде, ученый Динь надел, по своему обыкновению, ярко-желтую куртку, подчеркивавшую резкие черты его всегда чуть насмешливого лица. Сю-Тунь же, чтобы не попасть впросак, надел свое парадное одеяние из переливающейся ткани, расшитое золотыми нитями. Газовый пояс карминно-желтых тонов дополнял этот изысканный наряд, ворот которого не гнулся из-за тысячи украшавших его бусинок.
Почувствовав, что атмосфера стала более непринужденной, мандарин Тан подвернул под себя левую ногу и сел на нее. Глядя на него, Сю-Тунь попытался последовать его примеру, но ему не хватило гибкости, и он был вынужден отказаться от этой затеи. Чтобы скрыть замешательство, гость вновь заговорил:
— В устройстве вашего сада сквозит острое чувство гармонии: камни причудливой формы,
