— Почему вы так его назвали? — спросил Артур с порога.
Старушка ответила ему на ухо, что так звали её возлюбленного, который запомнился ей лучше остальных.
— Мне было тридцать восемь лет, он был моложе меня не то на пять, не то на десять лет. В моём возрасте память слабеет, особенно когда это оказывается кстати. Мой великолепный кубинец был большим оригиналом Он танцевал, как дьявол, и был побойчее самого Джека Рассела, можешь поверить мне на слово.
— Охотно вам верю, — сказал Артур, вытягивая из коридора собаку, упиравшуюся всеми четырьмя лапами.
— Ах, Гавана! — И мисс Моррисон со вздохом закрыла дверь.
Артур и Пабло двинулись вниз по Филмор-стрит. Собака задержалась под тополем. По неведомой Артуру причине это дерево внезапно вызвало у неё живейший интерес. Артур засунул руки в карманы и привалился к невысокой стене. Пабло представилась нечастая возможность сполна удовлетворить своё собачье любопытство.
В кармане у Артура завибрировал телефон. Он вынул его.
— Хорошо проводишь время? — спросил Пол.
— Прекрасно!
— Чем занимаешься?
— Как твоё мнение, Пол, сколько времени нужно собаке на обнюхивание ствола дерева?
— Лучше я разъединюсь, — озадаченно проговорил Пол — Надо скорее отправиться спать, прежде чем ты задашь мне ещё один вопрос!
В двух кварталах оттуда, на втором этаже викторианского домика, нависшего над Грин-стрит, в окне спальни молодой женщины-нейрохирурга погас свет.
5
Звонок будильника на ночном столике вырвал Лорен из такого глубокого сна, что ей было невыносимо трудно открыть глаза. Из-за усталости, накопившейся за год, она порой пробуждалась по утрам в сером, безрадостном, как предрассветные часы, настроении. На часах ещё не было семи, а она уже поставила свой «триумф» на госпитальную стоянку. Через десять минут она в медицинском халате покинула этаж отделения «неотложки» и поднялась в палату 307. Её встретила обезьянка, уцепившаяся за шею жирафа. Чуть подальше дремал белый мишка. На подоконнике собрался весь зоопарк Марсии. Рисунки на стенах были удивительно хороши для ребёнка, ослепшего несколько месяцев назад и рисовавшего по памяти.
Лорен присела на койку и погладила проснувшейся Марсии лоб.
— Ку-ку, — пропела Лорен, — вот и новый день.
— Ещё нет, — ответила Марсия, приоткрывая веки. — Пока что ночь.
— Осталось уже немного, моя милая, совсем чуть-чуть. Скоро за тобой придут и начнут готовить.
— Ты останешься со мной? — взволнованно спросила Марсия.
— Мне тоже надо идти готовиться, мы встретимся у входа в отделение.
— Меня будешь оперировать ты?
— Я буду ассистировать профессору Фернстайну, дяде с очень строгим голосом, как ты его называешь.
— Ты боишься? — спросила девочка.
— Ты меня опередила, я хотела спросить тебя о том же.
Девочка ответила, что не боится, потому что доверяет.
— Я иду наверх. Скоро мы с тобой встретимся.
— Сегодня вечером я выиграю пари.
— Что ты загадала?
— Я придумала, какого цвета у тебя глаза, и записала это на листочке, он лежит сложенный в ящике моей ночной тумбочки. После операции мы развернём его с тобой вдвоём.
— Развернём, даю тебе слово, — пообещала Ло-рен, выходя из палаты. На пороге она задержалась, чтобы потихоньку понаблюдать за Марсией.
Та свесилась с койки, не замечая Лорен.
— Знаю-знаю, ты где-то прячешься, хотя тебе совершенно нечего бояться, — говорила девочка, залезшая под койку.
Её ручка ощупывала пол, пока не наткнулась на плюшевую сову. Марсия погладила птицу и усадила её перед собой.
— Ты должна отсюда выйти, тебе совершенно нечего бояться света, — заговорила она. — Если ты будешь доверять мне, я покажу тебе краски; ведь ты мне доверяешь, да? Теперь твоя очередь: ты думаешь, я не боялась темноты? Знаешь, трудно описать тебе день, он просто красивый, и все. Я предпочитаю зелёное, но красное тоже люблю, у красок есть запах, по нему их и узнают, погоди, не двигайся, я тебе покажу.
Девочка выбралась из своего убежища и осторожно перешла к тумбочке, чтобы вынуть оттуда чашку и стакан. Снова устроившись под койкой, она показала сове клубнику и произнесла решительно:
— Вот это красное, а вот это зелёное (указывая на мяту в стакане). Видишь, как хорошо пахнут цвета? Если хочешь, можешь попробовать, а мне нельзя, перед операцией у меня должен быть пустой живот.
Лорен вернулась в палату.
— С кем ты разговариваешь?
— Я знала, что ты здесь, — ответила девочка. — Я разговариваю со своей подругой, но показать её тебе не могу, она всё время прячется, потому что боится света и людей.
— Как её зовут?
— Эмилия! Тебе не узнать, что она говорит.
— Почему?
— Тебе не понять.
Лорен опустилась на колени.
— Можно мне к тебе под кровать?
— Можно, если ты не боишься темноты.
Девочка подвинулась, пуская в своё убежище Лорен.
— Можно мне взять её с собой наверх?
— Нет, по старому дурацкому правилу зверей в операционную не пускают. Не беспокойся, рано или поздно правило отменят.
Денёк выдался солнечный. Артур решил прогуляться пешком до своего архитектурного агентства на Джексон-стрит.
Пол дожидался его на улице.
Дверь приоткрылась, и в ней показалось смеющееся лицо Пола.
— Ну и сколько? — спросил он.
— Сколько — что? — переспросил Артур, нажимая на кнопку кофейного автомата. — …времени собачонка обнюхивала дерево?
— Двадцать минут!
— Завидую я тому, как ты проводишь вечера, старичок! Я говорил по телефону с двумя нашими знакомыми из Кармела, они вернулись и не прочь поужинать сегодня с нами. Можешь захватить собачонку, если боишься заскучать.
Пол постучал пальцем по циферблату часов, им нужно было спешить. Предстояла встреча с важным клиентом.
