отутюженный олух потянулся за коробкой «с сапогами», вспомнив учебник «Искусство галантного обхождения с дамами».
Света непреклонно убрала руку с коробкой за спину и повела плечом. Пола плаща отъехала, сделав орден более приметным. Для увеличения эффекта девушка стала держать паузу, дыша ровно и спокойно.
Родина получила назад блудного героя. Лейтенант вспомнил, кто он здесь, зачем он здесь, и подтянулся:
– Как найти кабинет, знаете? – уже более официально спросил лейтенант, вымаливая глазами шанс.
– Да, – студено молвила гостья, будто невзначай выдавая, что две малюсенькие звездочки на погонах сливают для нее собеседника в отряд насекомых, класс назойливых. И выверено ставя ногу, отправилась вверх по ступенькам. А то, что на самом деле ей было жаль лейтенанта, она никому не скажет.
Честно говоря, в этом здании ей бывать не приходилось, и шла она, руководствуясь вызубренной схемой, добытой заказчиком через реставраторов. Пересекающие ее маршрут офицеры сбивались с шага, воровато провожали липкими взглядами, озадаченно терли переносицы и забывали друг дружке козырять. Единственная встреченная особа женского полу – раздобревшая на армейских харчах прапорщица – громко фыркнула. Но от этажа к этажу звезды на погонах становились все крупнее, а интерес к гостье слабее. На третьем этаже сохранившая старинную отделку широкая лестница с чугунными перилами должна была превратиться в узкую. Точно, на третьем этаже она превратилась в узкую.
Мелькнула вредная идея. А вдруг Светлану обыкновенно развели? Вдруг в сапожной коробке обыкновенная бомба, а не то, что наобещали? Вдруг бедную девушку используют в темную, и эта бомба сейчас рванет во славу то ли чеченских террористов, то ли каких других душегубов?
Последний встречный – старичок-генерал с шагреневым бюваром под мышкой – Свету уже не заметил. Далее схема обещала дверь на чердак. Точно, нашлась такая дверь. Оказавшись на чердаке, Света вытащила со дна сумки хрустящую упаковку гигиенической ваты. Но внутри хоронилась не вата, а туго скатанная, более желтая, чем зеленая, марля. Которая, когда развернулась, превратилась в легкий масккомбинезон.
Ряженная в более желтое, чем зеленое, Света этаким генштабовским привидением двинулась дальше. Каждый шаг после тщательной проверки, куда ставить ногу. Лишние звуки ей были уй как ни к чему.
На чердаке хранились крайне важные в ратном деле вещи. Выбывшие из строя, похожие на билиардные, столы, где со споротым сукном, где с сукном, закрашенным кружками и полукружьями от давно разбитых стаканов. Штабелями упирались в кровлю нераспечатанные упаковки «Устава гарнизонной службы». К ним стопками жались плакаты, поучающие, как колоть штыком врага, или перечисляющие поражающие факторы ядерного взрыва. В одном месте словно на военный совет собрались масляные портреты министров обороны: Буденный, Гречко, Устинов...
А вот и обозначенное в чертеже слуховое окно. Ни за что не зацепившись, нигде не разорвав марлю маскхалата, Света выскользнула на крышу, и ей в уши тут же набился мусор городских звуков. Она первым делом строго-настрого замерла и полновесных пять минут прислушивалась и осматривалась. Не слышны ли подозрительные скрипы и вздохи кровли? Не мелькнет ли нештатная тень? Впрочем, с тенью дело было пустое. Стандартно низкое, спеленутое тучами, как цыганский младенец грязными простынями, небо не проявляло тени. Хорошо – хоть дождя не было. И еще маленький плюс – оптика не блеснет.
Стараясь красться как можно беззвучней, не пригибаясь, а почти стелясь, девушка отмерила сто шагов прямо и еще двести по дуге, приблизилась к просчитанной позиции и перекусила маникюрными ножницами шпагат на коробке. Венчающие арку Генштаба многопудовая колесница Победы с монументальной Славой, сжимающей лавр из листовой меди, и гигантские зафиксированные на всем скаку лошади оказались по правую руку.[10]
А четырьмя этажами ниже по концентрическим разбегающимся от Александрийского столпа кругам плит и брусчатки бродили парочки. Из туристических автобусов выгружались экскурсии. Горячий восточный мужчина через всю площадь кричал: «Ира! Ира!..», и казалось, что он по рации вызывает Ирландскую Республиканскую Армию.
Светлана осторожно ноготком поддела, оказывается, легко отделяющийся рисунок сапогов и «Made in...». Эта мишура была выполнена из клейкой ленты. Аккуратно свернув липкую пленку и затолкав под маскхалат в сумочку к доисторическому путеводителю по Эрмитажу, Света посмотрела на часы. До назначенного времени оставалось двадцать семь минут.
Теперь она наконец открыла коробку. Нетрудно догадаться – внутри хранились не сапоги.
Еще раз внимательно осмотрела сначала ближний периметр – крышу Генштаба, а затем дальний – утыканную статуями, как ложе йога гвоздями, крышу Зимнего Дворца и некрасивую коробку Штаба гвардейского корпуса. Еще раз, разбив на секторы, изучила Дворцовую площадь. Вдруг какой-нибудь шабашник-фотограф щелкает ротозеев в ракурсе «чтоб кони были видны»? Или японские туристы поливают окрестности из видеокамер?
Трещины в далеком асфальте напомнили арабское письмо, рисунок булыжника – сброшенную змеиную кожу, окружившие гранитную колонну фонари – поставленные вертикально мельхиоровые вилки. А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо.
С бомбой пронесло. Света открыла обнаружившийся в коробке похожий на ноутбук чемоданчик и принялась за сборку винтовки. Ствол уже с глушителем, ствольная коробка, приклад, оптический прицел. Ей ни в коем случае нельзя было не верить в успех этого безумного предприятия, но сквозь вывешенную в сознании броню просачивались непозволительные писклявые мыслишки. Пусть винтовка пристреляна, после разборки и сборки ранее достигаемая точность составляет на этой дистанции не более шестидесяти процентов. Пусть девушка забраковала по биению вершинки пули относительно ската гильзы все полученные патроны кроме единого, но если бы выбирать ей, Светлана предпочла бы не «Винторез», а обыкновенную эСВэДушку. Пусть просчитаны самые различные варианты развития событий, сегодня впервые Света работает в одиночку, без Сережи.
Все, винтовка собрана. Загадала – если сквозь оптику девушка первым увидит мужчину – ждет удача, если женщину – увы. Оптический прицел, будто издеваясь, первой приблизил лошадиную голову. Запряженная в декоративную прогулочную карету лошадка меланхолично прядала ушами и не обращала внимания на заталкиваемых в нутро кареты надутых парадно ряженых детей. Взгляд на часы. До назначенной встречи двадцать две минуты.
И эти тягучие, ничем не наполняемые перестраховочные и заранее вычеркнутые из отмеренного жизненного срока минуты поползли со скоростью пресыщенного колорадского жука, объедающего картофельный лист. И как ни старалась Света думать о чем угодно, кроме работы, мысль по извилистым тропам возвращалась. Девушка отказалась бы выполнить предстоящее, если бы вопрос касался только ее жизни. Но Сергей...
Крест оптического прицела совпал с крестом забравшегося на самую высокую в мире триумфальную Александрийскую колонну многометрового ангела[11]. Светлана чуть опустила ствол и оказалась с ангелом лицом к лицу. Нет, обман зрения, ангел от нее отвернулся.
И самое отвратительное, что за каждым предложением Светланы по организации операции заказчику мерещилось коварство. И не втолковать было не шарящему в снайперском труде заказчику, что позицию следует занимать не за полчаса, а как минимум за два. Не вбить в тупую башку заказчика, что при любом результате снайпер должен испариться, а не убеждаться лично в эффективности выстрела. Светлана не должна ни на йоту отступать от плана, она должна все делать по плану и только по плану, пусть план ей трижды не нравится, требовал заказчик.
А время тянулось, как жевательная резинка высшего качества.
...Время промчалось, как одно мгновение.
Самуил Яковлевич поднял голову. Надо же? Он, оказывается, вздремнул. А навстречу по туннелю ветки метрополитена поплыл-поплыл утробный гул. Он и разбудил. Самуил Яковлевич выцепил из кармана шерстяную шапочку и натянул по уши на голову.
Здесь, на перекрытой под профилактический ремонт станции «Невский проспект» агент Флюгер договорился встретиться с безымянным законсервированным в штопаный костюм дедушкой. Источник сулил за тридцать рублей рассказать «этакое» о «неправильных» тенях в метрополитене, которые, имел
