неизлечимой хворобы – младшенькую в многодетной семье.
– Дмитрий, народная медицина ждать не может, – кокетливо родила сквознячок ресницами дама. И этот сквознячок должен был означать, что делу время, а секретаршам – час. Пусть и таким смазливым. Хотя, если присмотреться, ничего особенного.
– Куда?! – возмущенным окриком пришпилила Наташенька к месту намылившегося ускользнуть Толика. – Ты это барахло мне на добрую память оставил? – Она правильно поняла ухмылочку дамы: у женщин свои секреты. Но враждовать с рекламодателями себе дороже.
– Народная медицина в прошлый раз «рыженькую» поленилась доплатить, – недвусмысленно напомнил Дима и отчужденно отвернулся к окну. Взгляд Димы невольно выцепил встречный взгляд из здания напротив. Старый вахтер дожидался, когда редакционные девушки, оставшись одни, начнут переодеваться.
– Я действительно лучше от руки, на желтой бумаге, – вяло махнул ладошкой Толик – дескать, оставьте меня в покое. И забормотал, чтоб не забыть: – Буржуев, Буржуев, Буржуев... – поправлять его не стали – бесполезно. Славился Толик в редакции талантом перевирать фамилии, даты и заголовки. Наивысшим спортивным достижением верстальщика был «День святого Огурея» вместо «Андрея». Молодая корректорша по робости исправлять не рискнула. Потом читатели долго донимали редакцию письмами с наказами поведать о загадочном празднике поподробней и растолковать, можно ли в этот день не поститься.
– Верни ее на место! – Наташа всерьез испугалась, что машинка так на ее столе и останется.
– Дык она ж тяжеленная! – бросил через плечо и искренне развел руки Толик. Ему хотелось уйти просто и достойно. Cлушать препирательства журналиста и клиента ему не хотелось. Потому что «рыженькая» его не касалась. Вот если бы Галина Алексеевна обратилась лично к Толику, например с просьбой сделать ее помоложе на предназначенной для публикации фотографии, или добавить что-то такое демоническое во взгляде...
– Кто старое помянет, тому глаз вон, – Галина Алексеевна постаралась выдохнуть пословицу как можно обольстительнее. Сто рублей для нее были не деньги, но и с не деньгами она не привыкла легко расставаться.
– Никто не забыт, и ничто не забыто, – Дима хитро улыбнулся Галине Алексеевне.
Кровь прилила Наташе к щекам, от чего блондинка стала еще краше. И каждое ее слово наполнилось весом:
– А я вот забуду в ведомость по зарплате твою фамилию включить...Ну-ка, живо!
– Давайте будем считать, что я вам их должна, – предложила народная целительница, покидая центр кабинета, чтобы пропустить Толика к пишущей машинке.
– Ну и язва ты, Наташка! – проворчал верстальщик, в рывке принимая груз на вытянутые руки.
– Бог в помощь, – ангельски улыбнулась секретарша. Как умела улыбаться только она.
Раскрывшаяся дверь впустила свежую порцию коридорного диалога:
– А где народ?
– Народ в биополе.
Следующий посетитель кабинета – жилистая старуха с шустрыми глазенками, проявив живой интерес, посмотрела сначала на ходящий ходуном стул, потом на водружающего машинку на шкаф Толика. Прикинула в уме, безопасно ли будет сейчас пройти мимо шкафа и предпочла сначала позволить завершить процесс водружения.
Стул выдержал и второе посягательство. А когда обиженный тем, что его заставили работать, Толик громко хлопнул дверью, бормоча, чтоб не забыть: «Дружинин, Дружинин, Дружинин...», чутких ушей старухи достигла Димина фраза:
– Я еще сильнее зауважаю народную медицину, если БЕЗ ФОКУСОВ получу причитающееся мне...
– Димка, черт щербатый, – весело окликнула старушка корреспондента, не дав тому закончить речь. – Садись про меня байку мозговать, хватит лоботрясничать!
– Здрасте, Тома Георгиевна!
Обнаружив конкурента, целительница Галина Алексеевна (творческий псевдоним: баба Галя.) приняла боевую стойку: ее могучая грудь поднялась, как главные калибры линкора. Бусы строгими дугами залегли параллельно горизонту. Первый рубеж обороны, второй рубеж, третий... И предприняла разведку боем:
– Очередь надо соблюдать! Дмитрий, призываю вас в свидетели! – в свидетели чего, баба Галя не уточнила, бусы гневно вздымались и опускались.
Дима в столь экстремальной ситуации с удовольствием бы сделал ноги. Он бы даже предпочел сейчас находиться на совещании у шефа и муторно обсуждать Вечный Вопрос – концепцию развития газеты. Но кто ж ему позволит? За окном облака подобно цветочным тлям ползали по небу, и их крылышки невсерьез заслоняли солнце.
В веселых глазках старушенции, по профессии – хорарного астролога, мелькнул сабельный блеск. Начала она елейно:
– Ой, не признала, богатой будете. Подумала, что это ваша старшая сестра, – а далее пальнула от двух бортов в лузу напалмом. – Димка, не мое дело, но чего ты нашел в этой чувырле? И еще, зачем ты этой шлендре накарлякал, будто она по пуговице от рубашки анонимно алкашей заговаривает? Мало того, что нынче мужики поголовно пьяные, так теперь поголовно еще и расхристанные, без пуговиц босякуют. – Сухонькие кулачки воинственно уперлись в бока.
Галина Алексеевна повторила маневр: сначала поприветствовала, как умела, соперницу:
– С такими внешними данными куда лучше «Люди добри, поможите...» исполнять, – и обратилась к корреспонденту. – Дмитрий, может, вам и безразлично, что вашему астрологу статьи еще и Михаил Огородников кропает, но зачем вы придумали, будто ваша сомнительная знакомая... – ох, с какой убийственной интонацией было подчеркнуто «знакомая» – ... обещает клиентам защиту Великого Эгрегора?! Она ведь ни ухом, ни рылом, что сие такое! Она до сих пор думает, что аркан – это такая петля, ишаков ловить!
Дима молчал, сцепив зубы, хотя услышать, что Тома Георгиевна изменяет ему с Огородниковым, было действительно обидно. Дима залег на нейтральной полосе и по-страусиному утопил голову в песок, потому что обе представительницы нетрадиционных наук регулярно покупали одинаковую площадь по сто двадцать восемь квадратных сантиметров. И заполнял эти сантиметры мистическими панегириками он. За что инферналки приплачивали поверх законных гонораров. Наташенька зевнула, аккуратно прикрыв холеной ладошкой ротик. Что-то ее белый маг не звонит. Впрочем, не верила она, будто он может сорваться с поводка.
– Ах ты, футы-нуты! Заниматься хорарной астрологией все же лучше, чем мандалотерапией! – в некотором смысле старушка была права. – Я с каждого пациента стригу не меньше сотки баков! Клиент на пиджаках и мобильниках, солидный, штучный. Отечественными хрустальными шарами таких гостей не укатаешь! – и от подаренных кабинету децибел на стене зашаталась эзотерическая живопись. Все работы кисти редакционного художника, искренне рерихнутого.
– А вот остракизма не надо! На генетику тоже гонения были. Инквизиция кострами не выжгла, и вам слабо!!! – Галина Алексеевна тоже была права. Пусть с каждой прихожанки за снятие порчи много не снимешь, сидеть на опте выгоднее, чем на рознице.
На противоположной стене – где не было эзотерической живописи, а висел календарь, не на 1998 год от Рождества Христова, а 7506-й от Сотворения Мира – тоже зашелестело.
– Эй, там, не вопите тут! – сквозь дверь донеслось из коридора, но было оставлено без внимания. И еще на шум в кабинет проник невзрачный гражданин с характерным блеском в очах. Лицо покрывала паутина морщин из-за навсегда распахнутого в улыбке рта. В руках гость сжимал перьевую ручку и расползающийся блокнотик. Впрочем, явление поклонника тоже осталось без внимания cтолкнувшихся стихий.
– Шарлатанка!
– Мракобеска!
Глаза поклонника заискрили совсем уж лучезарно, он признал кумиров по публикуемым в газете фото.
– А я за такое непечатное слово щас тебя, молодка, разложу, юбку задеру, и всыплю по первое число! –
