кислородом или ящика со льдом.
— Здесь есть кондиционер, — успокаиваю я его. — И нет подслушивающих устройств.
— Понимаю, — неуверенно бормочет он. — А вам что, тоже есть от кого скрывать информацию о «ящике Пандоры»?
— Представьте себе. — Я включаю климат-контроль, и в салоне становится немного прохладнее. — Я предпочел бы, чтобы этот разговор остался между нами.
— Вы завербовали Хачкая-младшего, — обвиняющим тоном говорит доктор Бразил. — Вы использовали его как пешку. Вам нужен был информатор в стане врага, и вы, не колеблясь, отправили тринадцатилетнего паренька на верную смерть.
Такое начало разговора мне не по душе, но я не могу ничего возразить доктору. Последние два часа я обвинял себя в том же самом.
— Если бы у меня была возможность, я немедленно отозвал бы Ардиана назад. Проблема в том, что в его мобильном сел аккумулятор, и теперь у нас односторонняя связь.
Доктор вынимает из кармана белоснежный платок и вытирает вспотевшую лысину.
— Теперь понятно, почему он звонил вам из моего дома… Не факт, однако, что он согласился бы вернуться. Мне пришлось рассказать ему, что его отца держат заложником на вилле Скандербега. Боюсь, Ардиан отправился его спасать.
— Вы хотите, чтобы мы помогли его вытащить? — спрашиваю я. — Но вы понимаете, что пока «ящик Пандоры» находится на вилле…
— Вот об этом-то и речь, — перебивает меня доктор Бразил. — Сейчас «ящик» действительно на вилле. Но, если моя догадка верна, к вечеру его там уже не будет.
— Погодите, погодите. — Я снова тянусь к приборной доске и включаю музыку — негромко, но достаточно, чтобы гипотетический шпион, направивший на «Хамви» акустический сканер, услышал только заунывные турецкие напевы. — Вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее.
Вардо Бразил издает короткий довольный смешок.
— На сегодняшний день, капитан, я знаю про «ящик Пандоры» больше, чем любой другой человек на земле. Исключая его конструктора да еще Ибрагима Хачкая. Со стороны Скандербега было, конечно, крайне неосторожно не посадить Ибрагима под замок сразу же. Если только, — доктор смешно морщит лоб, — если только он не собирался допустить утечку информации специально…
— Зачем это?
— Ну, например, чтобы дать кому-нибудь понять, что в его руках — настоящий «ящик Пандоры», а не какой-нибудь муляж. Если он и вправду заинтересован в покупателях, это довольно разумная тактика. Понимаете, очень сложно доказать, что устройство, про которое мало что известно наверняка, стоит действительно больших денег…
— И что же это такое, доктор? — спрашиваю я. — Про раджабадское устройство, помнится, говорили, что это бомба, соединенная с мешком, наполненным болезнетворными спорами…
Вардо Бразил возмущенно фыркает.
— Мешок со спорами? Каменный век! Нет, капитан, «ящик Пандоры» — чертовски сложное устройство. Ибрагим Хачкай еще в первый день понял, что скрытыми в нем силами можно управлять. Однако это очень непросто. Я полагаю, что террористы, захватившие АЭС под Раджабадом, не до конца разобрались в системе управления своего «ящика» и поэтому банально взорвали его. Кстати, этот факт дает мне основания предполагать, что настоящие создатели «ящика Пандоры» изначально работали вовсе не на террористов.
— На кого же тогда? На российскую
— Не знаю, — раздраженно огрызается доктор Бразил. — Такими вопросами должна заниматься разведка, а не журналисты. Проблема в том, что, если Скандербег не научится управлять «ящиком», ему придется идти по пути парней из «Зеленого Кашмира». А он кто угодно, только не смертник.
— И поэтому ему понадобился Ибрагим Хачкай?
— Разумеется. В этой стране не так много людей, занимавшихся нанотехнологиями в Сорбонне.
Мне, конечно же, следовало догадаться об этом раньше. Еще когда Ардиан впервые упомянул о том, что его отец физик. Стыдно признаться, но меня, видно, подвел снобизм, обычно мне совершенно не свойственный. Для среднестатистического европейца албанский физик — такой же нонсенс, как, например, эскимосская фотомодель. Теперь-то я отчетливо понимаю, что Скандербег, затеяв комбинацию с «ящиком Пандоры», с самого начала делал ставку на лучшего специалиста по высоким технологиям, которого только можно было найти в Тиране. Ардиан стал доверенным киллером Скандербега не из-за своих выдающихся способностей убийцы — просто Хризопулосу был нужен безотказный рычаг давления на его отца. Стоп, думаю я, но ведь это означает, что он задумал операцию как минимум три года назад…
Неужели только ради того, чтобы с выгодой перепродать «ящик Пандоры» косовским полевым командирам?
— Послушайте, — говорю я, — но тогда получается, что Скандербег преследует какую-то тайную цель. Если бы ему нужно было просто загнать «ящик» подороже, он вполне мог бы обойтись без дипломированного физика.
— В самую точку, — удовлетворенно произносит доктор Бразил. — Вы замечательно улавливаете ход моих мыслей.
— Предположим, он собирается повторить в Албании то, что «Зеленый Кашмир» устроил в Индии в четырнадцатом году. Но вы говорите, что он не смертник.
— Никоим образом, капитан. Хризопулос чрезвычайно жизнелюбив. И он, в отличие, скажем, от Хаддара, совсем не фанатик.
Когда доктор произносит имя палача Приштины, я вздрагиваю.
— Почему именно Хаддара?
— Не знаю. Мне подумалось просто, что если бы такое оружие попало в руки Хаддара, Европе сильно не поздоровилось бы.
Я не могу отделаться от впечатления, что сейчас Бразил говорит мне неправду. Похоже, он проговорился случайно и теперь чувствует себя крайне неловко. Делаю зарубку на память — непременно прокачать его по поводу Хаддара — и возвращаюсь к разговору о настоящих целях Скандербега.
— Может быть, Ибрагим Хачкай понадобился ему для того, чтобы устроить контролируемый геноцид? Скажем, уничтожить половину населения Тираны по собственному выбору? В этом случае он вполне может диктовать свои условия тем, кто выживет.
— Вот-вот! — оживленно подхватывает доктор Бразил. — Но ведь Скандербегу вовсе не обязательно открывать «ящик Пандоры», достаточно, чтобы те, кому он собирается диктовать условия, не сомневались в его способности это сделать.
Да, это звучит разумно. Я в очередной раз убеждаюсь, что, подсунув мне доктора Бразила, фортуна послала мне одну из самых своих ослепительных улыбок.
— Допустим, — говорю я. — Но почему вы так уверены, что Скандербег не останется на вилле? Там есть охрана, связь, запас продуктов — все, что нужно человеку, затевающему подобную авантюру.
Доктор морщится, кидает скомканную салфетку на пол, вытаскивает новую.
— Скандербег не глуп, капитан. Он прекрасно понимает, что полиция и сигурими идут по следу «ящика Пандоры» и вот-вот возьмут его в клещи. Когда вилла окажется в осаде, Скандербег потеряет преимущество внезапности. Кроме того, если власти навяжут ему бой, он будет вынужден использовать свой главный козырь — «ящик Пандоры», а это, как мы установили, не входит в его планы.
Да он настоящий стратег, наш добрый доктор! Я поневоле проникаюсь уважением к этому странному человеку.
— И еще одно обстоятельство. Скандербег не может не учитывать, что инструмент, с помощью которого он пытается управлять «ящиком Пандоры», очень хрупок. Я имею в виду Ибрагима Хачкая. Сейчас Хризопулос манипулирует им, играя на его отцовских чувствах, но представим себе, что с Ардианом что-то случилось. Да Ибрагим в ту же минуту откажется помогать Скандербегу!
— Значит, вы считаете, что на данный момент Ардиану ничего не грозит?
— Как сказать. Сам Хризопулос, разумеется, не станет причинять ему зла — разве что будет держать при себе как заложника. Но не стоит забывать, что под Скандербегом ходит немало бандитов, имеющих зуб
