животными. Шламан узнал школу, в которой сейчас, к счастью, не было детей. Школа провалилась посередине, то, что осталось, быстро расползалось в стороны. С прилегающих улиц бежали люди. Они не видели трещины перед собой, их обезумевший разум не фиксировал опасное препятствие. Люди на бегу валились туда, обдаваемые парами, сваренные еще до того как упадут на дно… Шламан попытался задержать бегущих. Он выставил руки, хотел поймать голосящую женщину, но тщетно. Женщина как груженая повозка отбросила шламана в сторону и сиганула в пропасть, настоящую пропасть уже, а не трещину.
Где-то рядом заплакал ребенок. Шламан Гекса оглянулся, с трудом увидел в облаках горячего пара маленькую девочку, сидящую под опрокинутым деревянным навесом. Гекса направился к ней, но не успел — булыжник величиной как раз с голову ребенка пробил навес и размозжил хрупкое детское тело.
Взмокший от пара и частично обваренный, шламан Гекса продолжил спускаться вниз, выбрав другую улицу, где еще не образовалась трещина.
Еще один подземный толчок и взрыв оглушили шламана надолго. Пока он, крича что-то, хватался за свою голову и невидящими, огромными вращающимися глазами пялился в пустоту, вершина пика Эскадо взорвалась мегатонным взрывом. Шрапнель крупных осколков посекла то, что еще уцелело, разворачивая стены и дома. Несколько высоких факелов уперлись в кровавое небо, возвещая о прорывах в газо- и нефтепроводах. В долине ухнуло — взорвались заводские реакторы…
Когда шламан Гекса частично обрел разум, инстинкты и дикий ужас погнали его прочь от пика. По склонам старой горы быстро текли ярко-желтые, почти белые потоки жидкой лавы, расплавляя все, к чему прикасались. Шипение, рев, грохот — все смешалось в какофонии этой песни Меркабы.
Жестокая убийца пронеслась уже над городом и скоро должна была уйти за горизонт. Но ее атака на Терсу далеко не завершена.
Ветер погнал на город призрачное зеленоватое облако радиации. С гор на город спускались облака удушливых подземных газов и лава. А с океана…
С той точки, где замер вдруг шламан Гекса, просматривался Великий океан. Наверное, он стал больше, глубже, сильнее… Огромная волна шла прямо на Цеалинт, волна высотой не меньше километра. Крупная вибрация по земле росла, росла, росла… пока прямо под шламаном не раздался оглушительный взрыв. Верховного жреца подбросило вверх, к смеющейся дьявольским смехом Меркабе, и перед смертью он успел еще раз глянуть на океан.
А потом Цеалинт взлетел на воздух полностью: океанская вода накрыла вулкан и трещины с парящей в них лавой, внезапное активное испарение стало взрывом, многократно по силе превысившим мощность лучших бомб человечества…
ГЛАВА 18
— По тем данным, что удалось обнаружить и проанализировать, заселение Земли марсианами проходило как минимум в две волны — это рабочая версия. Но я подозреваю, что волн было три. Так вот… Первая волна, многочисленная и хорошо экипированная, настоящая армия колонистов, намеренная всерьез и навсегда обжить неродную планету, прибыла где-то между ста и двухсот девяносто миллионами лет назад. Именно этот хронологический промежуток времени стал решающим в жизни нашей планеты. То, что марсиане высадились не раньше двухсот девяноста и не позже ста миллионов лет назад, показывают найденные в древних геологических пластах предметы быта и элементы конструкций, никак не поддающиеся современным научным объяснениям. Было подсчитано, что, учитывая все войны, катаклизмы и эпидемии, для сегодняшней численности населения в шесть с половиной миллиардов человек плюс-минус полмиллиарда в первой волне насчитывалось до десяти-двадцати тысяч марсиан. Они расселились по всем континентам, заняли многие острова, основали первые города, разработали первые месторождения полезных ископаемых. С течением времени возникли торгово-меновые отношения, религиозные культы, отдельные очаги с более развитым уровнем жизни.
— Какие же надо средства, чтобы доставить сразу двадцать тысяч марсиан?
— Огромные. Я осмелюсь предположить, что первая волна прилетела на нескольких межпланетных аппаратах неизвестных форм и размеров, с неизвестным принципом работы двигателей. Вряд ли имело место быть что-то сверхсложное, фантастическое, абсолютно неизвестное нам…
— А как они выглядели, первые марсиане?
— Возможно, более крупные, чем современный человек. Но в общих чертах они не могли сильно от нас отличаться. Шли годы, десятилетия, тысячелетия… Поколения сменялись, стирались из памяти воспоминания о былых подвигах первопроходцев, о великом переселении с Марса, наверняка утратились частично или полностью технологии первых марсиан. Но люди — их теперь можно справедливо называть людьми, нашими далекими предками — жили и выживали. Проходили большие и малые ледниковые периоды, сменялись полюса, исчезали одни виды животных и появлялись другие… Короче, время неумолимо шло вперед, и настал час, когда на Землю спустилась вторая волна переселенцев…
Семенов, коротко откашлявшись, перебил:
— Извини, но я тут подумал, как инопланетяне смогли выжить на Земле, не имея иммунитета к местным бактериям и вирусам? Герберт Уэллс красочно описал гибель именно марсиан от простейших микроорганизмов.
— На этот вопрос не надо искать ответа вроде того, что марсиане обладали волшебной сывороткой, универсальной вакциной от всех вирусов и бактерий. Скорее всего, в ту пору на Земле еще не было слишком опасных для пришельцев микроорганизмов, ведь они — микроорганизмы — со временем изменяются. Это можно обозвать эволюционным процессом. — Елена поморщилась. — Есть и другая, не менее справедливая версия: жизнь на Землю еще задолго до переселения попала как раз с Марса, как раз так, как предполагается в теории панспермии. На обломке астероида, например. Потому изначально существовало нечто общее между марсианским и земным микромиром. Биосфера Марса миллионы лед назад вряд ли уступала биосфере современной Земли, что так же говорит о высоком иммунитете переселенцев.
— Ты упорно называешь марсиан переселенцами, но избегаешь слова «колонисты»…
— Потому что я уверена: давным-давно Марс стал медленно умирать. И когда марсиане отважились отправиться на единственную пригодную для жизни, да к тому же ближайшую планету, они поступили так из отчаяния. Нечто нам неизвестное угрожало жизни на Марсе, и этим и только этим я могу объяснить такое большое количество «колонистов». Они просто бежали подальше от катастрофы, чтобы спасти свой род. Инстинкт самосохранения погнал тех, кто имел возможность спастись, прочь от родной планеты к единственной видимой надежде.
Семенов условно принял эту версию. Хотя, что здесь принимать, что не принимать — все равно. Никогда никто не узнает, что послужило решающим фактором межпланетного перелета…
— На чем я… — девушка потрясла головой. — Ах, да… Вторая волна пришла приблизительно шестьдесят миллионов лет назад. К тому времени могло статься так, что и земляне, и марсиане уже позабыли о существовании друг друга, потому одни, спасаясь от очередного катаклизма, хотели заселить Землю, а вторые давно на ней жили и не желали никаких инопланетных соседей. Здесь и случилась война, в которой одна из сторон применила ядерное оружие. Победителей не судят, не будем судить их и мы. Скажем лишь, что после войны спустя энное число лет жизнь вновь вошла в спокойное русло.
В повествовании Дементьевой был явный прокол. Семенов еще раньше задумался над ним, но теперь настало время озвучить свои опасения.
— У тебя кое-что не выходит, Лена.
— Что именно? Ты о войне?
— Я о покойниках. Почему люди находят лежащие в древних пластах предметы быта, но не находят целых или хотя бы частично сохранившихся скелетов, точно доказавших бы существование протолюдей?
— Потому что кости в земле сохраняются не так долго, как могут сохраняться, скажем, гвозди.
— Но нет даже отпечатков! Ведь есть же отпечатки ног на песке, но в том же песке нет ни одного отпечатка человеческого скелета!
