Когда боги уходят

В мире фальшивых отражений,
Лабиринтов и зеркал,
Не понимая, где же ночь, а где день,
Примеряя много лиц,
Ты всё ж своё искал,
Хотел отбросить ты на всё свою тень.
И где-то было мало света,
Где-то было много тьмы,
Но тень твоя не обретала черты.
Она терялась среди тысяч
Незнакомых теней,
Отброшенных такими же, как и ты.
У тени нет ни лица,
У тени нет ни судьбы,
Она такая лишь, какой ты есть сам.
Но в этом мире лабиринтов,
Отражений и зеркал
Ты можешь тысячи лиц дать теням.
И ты даешь им имена,
Даешь им лица и мечты,
Но тени всё ж не обретают души.
Они не станут тобой,
Ими не станешь ты,
Ведь эти тени — результат твоей лжи.

Андрей не знал, почему слова песни так на него подействовали. Может быть, в них было сказано, что нельзя обойти предзнаменованное стороной, нельзя отобрать у судьбы её право на тайный выбор, нет смысла хвататься за голову и пускать сопли, когда ситуация кажется вышедшей из-под контроля. Вместо этого нужно собраться, гордо поднять голову и продолжать идти в неизведанные дали жизни, тем более что юноша был ни кем иным как избранником высших сил, призванным спасти как минимум один мир.

Да и, что греха таить, Андрей мечтал, всегда мечтал стать героем, побывать в поистине чудесных местах, пройти через удивительные приключения. Арманнис дал ему такой шанс, и нечего сетовать на судьбу.

Хотя, быть может, и не лжи.
Быть может, просто мечты.
Быть может, просто ты хотел быть другим.
Тогда ты станешь тенью сам
И будешь призраком мечты,
Всеми любим, но сам собой не любим.
Чужие лица, пусть они
Придуманы самим тобой —
Это всего лишь отраженья души.
А отражения в кривых,
Грязных, разбитых зеркалах —
Они, пожалуй, никому не нужны.
Когда, отбрасывая тень,
Ты ей пытаешься дать
То, что хотел бы видеть, но чего нет,
Ты можешь стать её рабом,
Ты можешь сам тенью стать —
Слишком суровым может быть здесь ответ.
Когда горит какой-то свет,
Всегда найдется и тень,
И эта тень несёт в себе его часть.
Другая часть же — от того,
Что освещает этот свет,
Никак нельзя её заставить пропасть.
И в лабиринтах зеркал,
Где отражениям мы
Хотим дать душу, чтоб они были нами,
Мы забываем, что всё это —
Разные вещи:
Тени, отражения, мы сами…

Менестрели закончили петь, и на несколько секунд в трактире повисла тишина, которую нарушал только храп Родгана. Затем четверо музыкантов сняли шляпы, ещё раз низко поклонились и принялись обходить столы и посетителей, держа шляпы перед собой. Зазвенели монеты, и когда один из мужчин подошел к Андрею, юноша бросил в его шляпу две монеты — одну за себя, а вторую — за Родгана, пусть тот и не слушал песню, а бессовестно спал.

Именно в этот момент в трактир зашел Ланс. Он сразу же обнаружил местоположение Андрея и быстрой походкой направился к нему.

— Ты дал музыканту целую монету! — сказал он, не успев сесть.

— Целых две, — поправил его Андрей.

— Ты дал музыканту целых две монеты! — округлил глаза маг. — Ты в своем уме? Да они за всю ночь едва бы набрали столько!

— Не было мелких купюр, — пожал плечами юноша. — Кстати, ты продал одежду?

Ланс ещё немного посверлил Андрея взглядом, а потом достал небольшой кошелек и отсчитал девять монет.

— Не думал, что за последние время товары первой необходимости так обесценились, — пробубнил он под нос. — Вот твоя доля. И, пожалуйста, относись к деньгам посерьезней! Не стоит ими сорить, кидаться направо и налево, тем более что неизвестно, когда придёт новая прибыль.

Маг проверил стоящие на столе кружки, убедился, что они пусты, и подозвал разносчика.

— Кстати, это что за боров? — кивнул он в сторону Родгана, когда выпил принесенное вино.

— Это Родган, Ланс, — ответил Андрей. — Тот самый Родган, у которого ты так порывался поучиться.

— Да?! Ну и как наши дела? Ты договорился?

— Договорился.

— И про меня договорился?

— И про тебя.

— Превосходно! — Радость Кейвака была искренней. — Когда же мы начинаем?

— Завтра.

Маг улыбнулся и кивнул. Андрей заметил его улыбку.

— Кстати, у нас с тобой появились некоторые проблемы, — как бы между делом заметил юноша.

— Что за проблемы? — нахмурился Ланс.