желтым камнем. Особняк стоял у окраины Ламара и принадлежал, конечно же, мэру этого города — сэру Рамсу Манкину.
Пройдя через разбитый вокруг особняка парк, Андрей и Бальтон по широкой лестнице вошли в высокие, украшенные серебристыми цветами двери.
В банкетном зале их ждали. Андрей ожидал увидеть многочисленный народ — местную богему, в окружении роскоши, блесток и ароматов дорогого парфюма. Вместо этого за не очень длинным-то, к слову, столом сидели всего пять человек.
Троих юноша уже знал — это был трактирщик и его родственники, невесть как оказавшиеся на приеме. Сидящий во главе стола полный старик с седыми усами был, скорее всего, самим мэром. По правую руку от него Андрей заметил девушку, любопытно разглядывающую прибывших.
— Добрый вечер, господа! — старик вежливо склонил голову, отчего его белые усы заметно колыхнулись. — Располагайтесь, где вам будет удобно.
Андрей отметил, что особого выбора места не было — у стола, отодвинутые от него на некоторое расстояние, стояли лишь два стула. Церемонно поклонившись в ответ, Бальтон воспользовался приглашением и сел на один из свободных стульев. Андрей неловко повторил движения куратора и занял второй стул.
— Сэр Манкин, — обратился Бальтон к мэру. — Этого молодого человека зовут Андрей. Именно о нём я рассказывал вам сегодня.
Андрею показалось, что не очень вежливо не только представлять человека в сидячем положении, но и представляться самому. Поэтому, едва сев, он быстро вскочил, смущенно пробормотал что-то вроде «оч-прят-свам-позакться», чем вызвал легкую улыбку на губах девушки.
Мэр несколько минут изучал смущенного парня взглядом, иногда кивал головой, будто бы соглашаясь сам с собою, но, наконец, прервав общее учтивое молчание, сказал:
— Я Рамс Манкин, городской голова.
Андрей захотел вновь встать, чтобы ещё раз выразить свое почтение старцу, но заметил, как куратор одними глазами посоветовал ему оставаться в прежнем положении.
А мэр начал представлять людей, сидящих вместе с ним за столом.
— Это моя дочь Надя, — указал он на девушку, которая якобы смущенно опустила глаза, и щеки её налились едва заметным румянцем.
Андрей мысленно прикинул возраст Манкина и его дочери и пришел к выводу, что девушка годится скорее во внучки, нежели в дочери мэру — ей на вид было не больше семнадцати, а ему — не меньше шестидесяти пяти.
— Полагаю, с господином Гарни и его родней вы уже знакомы?
Андрей кивнул, соглашаясь. Трактирщик сидел и сиял радостью. Очевидно, его не так уж и часто приглашали на ужин в особняк городского головы, и ради такого случая он даже оставил свой грязный, замасленный передник, заменив его чем-то вроде жилета.
Вновь наступило долгое молчание, в котором Андрей чувствовал себя очень неуютно — все взгляды пересеклись на нём. Наверное, ему полагалось в этом месте что-то сказать, но он не знал, с чего начать.
К счастью, на помощь пришел Бальтон.
— Молодой человек ещё не совсем освоился в новой обстановке, — объяснил он молчание Андрея. — Я уверен, что в течение ужина он возьмет себя в руки и поведает много интересных историй.
Юноша согласно кивнул, проглотив подступивший отчего-то ком.
Сэр Манкин понял намек куратора и хлопнул в ладоши. Тут же откуда ни возьмись вокруг стола закружились в быстром хороводе какие-то люди в белых сарафанах, и стол словно по волшебству наполнился ароматными блюдами. В глиняных бокалах заплескалась жидкость, по запаху похожая на вино — настоящее вино, а не пиво.
Сэр Манкин поднял свой бокал.
— Если то, что рассказал мне о вас господин куратор — правда, то я от всего сердца желаю вам удачи, — сказал мэр и выжидающе глянул на Андрея.
Наверное, эти слова нужно воспринимать как тост, подумал юноша и поспешно ухватился за свой бокал. Традиционно подняв вино, присутствующие выпили.
Прошло какое-то время, в течение которого все, за исключением Андрея и, может быть, Нади, были заняты поглощением пищи. Редкие реплики, которыми кидались то мэр, то куратор, то — изредка и с трепетом — трактирщик, были не наделены каким бы то ни было смыслом, чтобы уделять им внимание. Юноша не мог есть не потому, что ему не хотелось. Просто он чувствовал себя чертовски неловко в настолько чужой и настолько далекой от него компании. Но, чтобы не обижать хозяев и не привлекать к себе лишнее внимание, он старательно изображал жевание и глотание.
— Итак, я думаю, пришло время немного поговорить, — сказал мэр, отшвырнув вилку с тремя зубцами.
Снова Андрей стал центром интереса всех присутствующих. Он, опасливо озираясь, прекратил кривляние с едой, отодвинул полную тарелку и промокнул губы салфеткой. Когда молчание стало вовсе неудобным, он тихо спросил:
— Э-э… к-хм… Что бы вы хотели услышать?
— Расскажи о своей родине, — посоветовал сэр Манкин.
Андрей призадумался.
— Ну, э… Я живу… жил в большой стране под названием Россия. В большом городе Новосибирске. Сейчас там зима, впрочем, не так уж и холодно.
Это было всё, что смог рассказать юноша о родине. Больше попросту ничего в голову не лезло.
— А где находится твоя страна? — спросил мэр.
— На планете Земля. — Если уж и отвечать на подобный вопрос, то отвечать именно так.
— Планете? — Выражение лица Манкина стало озабоченным. — Выходит, ты живешь на круглом мире?
— Ну да!.. — Настал черед Андрея выглядеть озабоченным. — А ваш мир — он, что же, не круглый?
— Естественно, нет! — засмеялся мэр. — Как бы мы жили на круглом?
— Люди и звери скатились бы с него, — подхватил Гарни, — и свалились прямо в космос!
— В космос! — радостно воскликнул Ральф, раскрасневшись от волнения.
— Все! — подытожил Фавор.
Андрей растерянно глянул в сторону куратора, но сэр Бальтон, похоже, придерживался того же мнения.
— Вы считаете, что эта планета… этот мир — плоский?
— Именно! Разве ж это не очевидно?
— Но, — откашлялся Андрей, — кто-нибудь хоть раз видел край?
— Нет, — ответил мэр. — Это попросту невозможно, молодой человек.
— Если мир плоский, то есть в виде диска или блина — кто-то должен был хоть раз увидеть его кромку! — упорствовал юноша.
— Никто никогда этого не видел и не увидит, — подал голос Бальтон. — Арманнис не позволит.
— Арманнис? — переспросил Андрей.
— Да, таково имя нашего мира.
Разили по бокалу вина.
— И все же, можно доказать, что Арманнис — это шар, — спокойно сказал Андрей.
— Как? — Трактирщик поперхнулся. Для него слова, сказанные юношей, были сродни ереси.
— Почему? — округлил глаза Ральф, поглощенный перемалыванием салата.
— Зачем? — меланхолично спросил Фавор.
Андрей принял деловую позу, выдержал театральную паузу, а затем протянул:
— Ну, для этого нужно подняться на достаточную высоту. Вы увидите, что горизонт примет форму дуги.
