Мегрэ пошел вслед за ним в дом, сложенный из серого камня. Все остальные дома в деревне были побелены: одни ослепительно белые, другие слегка кремовые, а розовые черепичные крыши придавали всей деревне веселый вид.
— Входите! Что бы вы хотели выпить?
— С самого отъезда из Парижа я мечтаю об устрицах и местном белом вине, — признался Мегрэ. — Что касается устриц, то мне уже сказали, что я должен о них забыть.
— Арманда! — позвал доктор. — Подай нам бутылку белого вина. Ту самую, из красного шкафчика…
И, распорядившись, пояснил Мегрэ: — Арманда — моя сестра. С тех пор как я овдовел, она ведет мое хозяйство. У меня два сына, один учится в лицее в Нуаро, второй на военной службе. Ну, как вам нравится Сент-Андре?.. — У него было такое выражение лица, будто все его забавляло. — Я совсем забыл, что вам вряд ли удалось много увидеть. Постойте! В качестве образчика вы уже видели этого пройдоху Помеля, который раньше работал на ферме, а потом женился на вдове — владелице «Уютного уголка». Она была на двадцать лет старше Луи и любила выпить. А так как она была ревнива как черт и деньги принадлежали ей, то он убивал ее малыми дозами вина.
Вам понятно? Он давал ей вино с утра, и частенько сразу же после завтрака она укладывалась в постель. Так она протянула семь лет. Печень ее превратилась в камень, и наконец он смог ей устроить пышные похороны. После этого он сменил несколько служанок. Они уходили от него одна за другой, и только Тереза все еще держится…
В комнату вошла сестра доктора — скромная, незаметная женщина. Она внесла на подносе бутылку и два хрустальных стакана. Мегрэ показалось, что она здорово смахивает на служанку кюре.
— Моя сестра. Комиссар Мегрэ.
Уходя, она пятилась назад, и это как будто тоже забавляло доктора.
— Арманда никогда не была замужем. Я почти уверен, что всю жизнь она ждала, когда я стану вдовцом. Сейчас у нее есть, в конце концов, свой дом и она может баловать меня так, как она баловала бы своего мужа.
— Что вы можете мне сказать о господине Гастене?
— Неудачник.
— Почему?
— Потому что дело, которому он служит, заранее обречено на провал, а подобные люди — всегда неудачники. Никто их за это не уважает. Он пытается научить чему-нибудь банду юных шалопаев, которых их родители предпочли бы держать на ферме. Он даже пытался заставить их мыться. Был, помнится, такой случай: он отослал домой одного ученика с удивительно грязной и вшивой головой… Через четверть часа прибежал разъяренный папаша и чуть не бросился на него с кулаками…
— Его жена действительно больна?
— По правде говоря, она не больна, но и не здорова.
Видите ли, я сам не очень верю в медицину. Госпожа Гастен съедает сама себя. Она испытывает угрызения совести, с утра до вечера упрекая себя в том, что сделала мужа несчастным.
— Из-за Шевассу?
— Вы уже в курсе дела? Да, из-за Шевассу. Она его по-настоящему любила. Как говорится, всепоглощающая страсть… Увидев ее, вы просто не поверите этому, ибо это самая обыкновенная женщина, похожая на своего мужа как сестра на брата. По-видимому, в этом-то и кроется все несчастье. Они слишком похожи друг на друга. А Шевассу, грубый жизнелюбец, здоровый как бык, делал с ней все, что хотел.
— Как она относилась к Леони Бирар?
— Они видели друг друга только через окна, дворы и сады. Иногда Леони показывала ей, как и всем прочим, язык. Но самое удивительное во всей этой истории, пожалуй, то, что здоровенная Леони была убита маленькой пулей, пущенной из детского ружья… Есть и еще невероятные совпадения. Пуля попала именно в ее левый глаз, которым она ничего не видела вот уже много лет. Что вы на это скажете?
Доктор поднял стакан. Легкое сухое вино с зеленоватым отливом отдавало особым привкусом местных виноградников.
— За ваше здоровье! Все они будут ставить вам палки в колеса. Не верьте ничему, что будут вам говорить родители или их дети. Приходите ко мне, как только пожелаете, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь вам.
— Бы их не любите?
В глазах доктора промелькнула усмешка, и он произнес:
— Я их просто обожаю, но они такие нудные!
Глава 3
Опять Шевассу
Распахнутая дверь мэрии выходила прямо в коридор с белыми, свежевыкрашенными маслом стенами, на которых были приколоты кнопками разные административные объявления. Некоторые из них — например, объявление о срочном заседании муниципального совета — были написаны от руки круглым почерком. Возможно, писал их сам учитель. Серый пол, выложенный плитками, такая же серая деревянная мебель… Дверь направо вела, очевидно, в зал заседаний, где стояли бюст Марианны[1] и флаг, а полуоткрытая дверь налево — в канцелярию. В пустой комнате стоял запах выкуренных сигар.
Лейтенант Даньелу, превративший в последние дни канцелярию в свой главный штаб, еще не приходил.
На другом конце коридора, как раз напротив входной двери, была раскрыта настежь двустворчатая дверь, ведущая во двор, в самой середине которого росла липа. Там же, во дворе, приютилось низкое здание школы; в трех его окнах виднелись лица мальчишек и девчонок, а позади них — новый учитель, которого комиссар Мегрэ уже видел в гостинице.
Всюду царила тишина, и лишь из кузницы доносились частые удары молота о наковальню. В глубине двора виднелись дощатые изгороди, зеленеющие сады с распускающейся сиренью, белые и желтые домики, раскрытые всюду окна…
Мегрэ свернул налево и направился к дому учителя Гастена. Когда он поднял руку и хотел уже постучать в дверь, она неожиданно отворилась, и Мегрэ очутился на пороге кухни. Там, склонившись над тетрадью, сидел за столом, покрытым клеенкой, мальчуган в очках.
Оказалось, что дверь ему отворила мадам Гастен. Она увидела в окно, как он остановился во дворе, посмотрел по сторонам и медленно направился к ним.
— Я еще вчера узнала о вашем приезде, — сказала она, отступая в сторону, чтобы пропустить его. — Входите, господин комиссар. Если бы вы только знали, как я вам рада! — Она вытерла мокрые руки о передник и обратилась к сыну, который так и не поднял головы и вроде бы не замечал посетителя: — Жан-Поль, почему ты не поздоровался с господином комиссаром?
— Здравствуйте.
— Поднимись в свою комнату.
Кухня была очень маленькая, и, несмотря на раннее утро, в ней было необыкновенно чисто и уютно.
Юный Гастен молча взял книгу и, пройдя по коридору, стал подниматься по лестнице.
— Проходите сюда, господин комиссар.
Они прошли через коридор в комнату, служившую гостиной, которой, видимо, никогда не пользовались.
У стены стояло пианино, круглый дубовый стол, кресла с кружевными салфеточками под голову, на стенах висели фотографии, и всюду были расставлены разные безделушки.
— Садитесь, пожалуйста.
В доме было четыре комнаты, но все такие маленькие, что Мегрэ сразу же почувствовал себя огромным, нескладным, и, может, поэтому ему показалось, что он попал внезапно в нереальный мир.
Ему говорили, что мадам Гастен похожа на мужа, но он никогда бы не подумал, что настолько. Их действительно можно было принять за брата и сестру. Такие же жидкие, неопределенного цвета волосы, какое-то вытянутое вперед лицо, светлые близорукие глаза… И ребенок, в свою очередь, был некоей
