– Что ты знаешь?
– Просто я как раз об этом думала. Полагаю, что ты ходил на похороны. Ты обратил внимание на наш венок?
И сказать только, что это его жена задала подобный вопрос! Одиннадцати дней в клинике оказалось достаточно, чтобы она изменилась.
– Ты знаешь, я чувствую себя много лучше…
– Я даже знаю, что ты вставала.
– Кто тебе сказал?
Он не стал ссылаться на настоятельницу. Ему хотелось поскорее выбраться отсюда наружу. Ему не нравилось, как мадам Мегрэ смотрела на него, и поэтому он попытался заговорить о вещах банальных. Этаким легким тоном.
Никогда еще полчаса не тянулись для него так долго, особенно теперь, когда сестра Мари-Анжелика не устраивала своих обычных заходов в палату. Когда он наклонился к жене, чтобы ее поцеловать перед уходом, она ему шепнула:
– Ты занимался той, что лежала в пятнадцатой палате?
Конечно же она догадалась! И добавила с упреком, но как-то безнадежно:
– Ты ведь так радовался отпуску! Позвонишь мне завтра?
Все возвращалось на круги своя, в том числе и раскланивание с мадемуазель Ринкэ, о которой он совсем было забыл.
Необычная вещь: он прошел значительную часть улочек города, не задерживаясь ни в одном баре. Позвонил же только из своего отеля.
– Алло! Я хотел бы поговорить с доктором Беллами.
Алло! Это вы, доктор? Прошу извинить, что беспокою вас. Просто решил, что не увижу вас сегодня в пивной.
Однако хотел бы с вами встретиться в удобное для вас время. Алло! Что вы говорите? Прямо сейчас? Благодарю вас. Буду через десять минут.
Он забыл, как и утром, поговорить с месье Леонаром, который ходил вокруг него, напоминая несчастного пса, никак не могущего понять, почему хозяин его больше не ласкает.
– А если эти господа спросят, где вы? – наконец рискнул он задать вопрос.
– Ответьте им, что вы ничего не знаете…
Мегрэ шагал широким шагом, сжимая в зубах мундштук трубки. Дверь ему открыл Франсис:
– Вас ждут наверху.
Черная материя, свечи, цветы – все исчезло. Дом принял нормальный вид, и только в воздухе еще витал специфический запах часовни. Мегрэ следовал за слугой по толстой ковровой дорожке на лестнице. Франсис открыл дверь кабинета, и, еще никого не видя, комиссар вдохнул сигарный дым.
В кабинете царила дружеская атмосфера. Там находились двое. Доктор Беллами стоял, как всегда сухой и подтянутый, без малейших следов волнения на лице или в голосе.
– Мой дорогой Ален, – начал он с чуть заметной долей иронии, которую адресовал не собеседнику, а вновь прибывшему, – мне представилась честь и удовольствие познакомить тебя с комиссаром Мегрэ, которого ты так хотел увидеть. Месье Мегрэ, позвольте вам представить моего старого друга Алена де Фоллетье, следователя из Ла-Рош-сюр-Йон.
Человек этот был высок, но несколько жирноват, с румянцем во всю щеку. Одет в пиджак цвета опавших листьев и бриджи, а также сапоги из грубой кожи. Он курил сигару, которую, вероятно, достал из открытой коробки, лежащей на столе рядом со стаканчиком ликера.
– Очень рад, комиссар. Никак не мог встретиться с вами сегодня, поэтому я здесь. Конечно, несколько неудобно, что я в таком костюме, но у меня день отдыха, и я на лошади поскакал к друзьям за город. Тем не менее меня нашли и там, поскольку прокурор срочно попросил выехать. И вот я здесь…
Беллами указал Мегрэ на кожаное кресло, куда тот и сел. Доктор подвинул к нему коробку с сигарами и осведомился:
– Шартрез или арманьяк?
Комиссар машинально ответил:
– Арманьяк.
Сигару же он курить не стал, а набил свою трубку.
В комнате было довольно жарко, и, как догадывался Мегрэ, до его прихода здесь шла дружеская беседа двух мужчин.
– Беллами и я учились вместе в колледже. Теперь видите, что, избавившись от…
Теперь ясно, что он избавился от бригады! Это следователь и хотел выяснить! Прокурорские не слишком любят заниматься маленькими людьми вроде Дюфье.
– Когда я знакомился с этим делом, комиссар, мне сообщили, что вы здесь, но в отпуске. О деле вы, конечно, наслышаны.
Скептическая улыбка бродила по лицу следователя с темными тонкими усиками.
– Полагаю, вы, наверное, много знаете, не так ли?
