Мэтт подвел итог рассказу.
– Она сказала, что у них ничего нет не от того, что они чем-то хуже нас, просто они несчастные, вот и все.
– И она была права, – сказала Паола. – Вы знаете, миссис Норман, я на вашем месте поступила бы точно так же.
Кто бы мог предвидеть подобный оборот событий: казалось, эти женщины нашли друг друга. – Но я бы очень озадачила свою мать! Именно озадачила, – пояснила Паола.
Мэтт явно начал симпатизировать матери Па-Олы. Хотя он часто помогал своей матери в ее благотворительных акциях, но это дело никогда не было ему по душе.
– Я просто поработаю у отца до тех пор, пока не стану в финансовом плане независимой, – снова заговорила Паола, и Мэтт был благодарен ей за смену темы разговора.
– Да? – Бетти Норман навострила уши. Мэтт нервно заморгал. Нет, им отсюда не выбраться.
Его мать обрела в лице Паолы идеальную собеседницу.
– Я начинала работать как школьная учительница музыки, но решила сменить занятие. Эта работа совсем не оставляла времени на то, что меня действительно увлекает.
– А именно? – полюбопытствовала мать.
– Я сочиняю песни, – с гордостью призналась Паола.
Мэтт заметил, как его родители переглянулись. Интересно, что они подумали? Внимание Бетти опять переключилось на Паолу.
– Но это восхитительно, дорогая!
– Я пыталась выступать. В прошлом году, например, я пела национальный гимн на открытии игр в Ойлерсе.
У Мэтта перехватило дыхание. Она заявила об этом таким тоном, будто ее приглашали петь ведущую партию в Метрополитэн-опера. Он метнул взгляд на родителей, но они улыбались Паоле. Удивительно!
– А какие песни ты пишешь? – неожиданно для самого себя спросил он.
– Я сочиняю в стиле кантри… Балладная лирика. – В ее темных глазах сверкнули искорки. – Я посылала свои сочинения разным исполнителям, но пока без особых результатов. Сейчас я работаю со стихами Линды Перкинз.
– Линды Перкинз! – Все трое Норманов одновременно благоговейно произнесли это имя. Линда Перкинз – корифей кантри-музыки – была целой эпохой. Мэтт невольно почувствовал восхищение Паолой.
– Она, наверное, отвергнет эти песни, но что из этого? Под лежачий камень вода не течет.
– Справедливо, – заметил отец.
Мэтт встал.
– Думаю, нам пора.
На обратном пути Мэтт был так тих, что Паола начала волноваться. Неужели он разозлился на нее? После нескольких осторожных и безуспешных попыток разговорить его, она начала сосредоточенно смотреть в окно. Ей нравился ночной Хьюстон: город чем-то напоминал сюрреалистическую картину.
Когда они затормозили перед ее домом, Мэтт галантно обошел вокруг машины, чтобы открыть заднюю дверцу. Он протянул ей руку, и Паола почувствовала его крепкую теплую ладонь. В этот момент ее пронизал волнующий невидимый энергетический разряд.
– Позволь проводить тебя. – Они прошли к входной двери, я она медленно обернулась к нему.
– Не хочешь чего-нибудь выпить?
– Нет, спасибо, – ответил он. – Разве ты забыла, что тебе нужно рано вставать?
Паола согласно кивнула. Его лицо оказалось в тени. Она чувствовала только запах освежающего одеколона. Сердце забилось быстрее.
– Благодарю за чудесный вечер.
– Мне тоже было приятно. – В его голосе прозвучала нотка отстраненности.
– Мэтт…
– Что?
Она просто чувствовала, как напряглось его тело.
– Что случилось?
– Ничего.
– Ты злишься из-за того, что твои родители пригласили меня на субботнюю вечеринку?
– Нет.
Паола вздохнула. Все очарование вечера исчезло. Он выглядел несчастным, и именно это приглашение испортило ему настроение. Ничего больше.
Теперь он был смущен, не зная, как из этого выбраться. Очевидно, она ему не понравилась и он не хотел ее больше видеть. Может, в душе он остался снобом. Ладно, подумала она. Я помогу ему. Завтра извинюсь перед ним по телефону и скажу, что никак не могу быть на вечере. Жестковат он для моего желудка. Гораздо лучше иметь рядом какого-нибудь музыканта.
