На Элизабет рассказ произвел сильное впечатление. Она горячо поздравила Эндрю, его мать и дедушку, а также всех гостей, приглашенных на домашнее торжество.
Однако никто из них не подозревал об истинном значении награды для семьи Энсонов. После того как гости ушли, Джошуа, Люси и Эндрю-младший провели несколько счастливых часов у постели Эндрю Энсона-старшего. Пока отец и жена держали в своих руках безжизненные руки больного, сын читал ему прокламацию, приложенную к медали. Потом юноша снял ее с мундира и прикрепил к одеялу прямо над сердцем отца.
– Мне бы хотелось, чтобы ее носил ты, папа, – сказал он. – Я заслужил ее для тебя.
Он поцеловал недвижную щеку парализованного и отсалютовал ему.
Губы Эндрю Энсона не способны были шевелиться. Но глаза еще были живы. Сын прочел в них отеческую гордость, и любовь, и мир, который наконец вошел в его сердце. До этого самого момента Эндрю-старший не мог себе простить недоставленной депеши, доверенной ему двадцать два года назад.
49
– Нет, мэм, мисс Лизабет. Я не поеду с ребенком ни на какой остров. Предстоят большие бедствия, все будет разрушено.
– Хэтти, не говори глупостей. На небе ни облачка. Начнем паковать вещи. Не хочу больше ни дня оставаться в этом пекле. Поедем на взморье сегодня же.
– Нет, мэм.
Хэтти стояла, выпятив нижнюю губу. Казалось, ее ноги прикованы к полу.
Элизабет подбоченилась, не желая уступать служанке, и сердито насупила брови.
– Я сказала – едем, – прошипела она. Хэтти никогда не видела ее такой сердитой.
Однако страх оказался сильнее, чем гнев Элизабет.
– Нет, мэм, – настаивала Хэтти. – Колдунья сказала, предстоят разрушения. Не хочу оказаться в это время на острове.
Элизабет топнула ногой. От ярости она не могла говорить. И от панического страха, в котором не признавалась даже себе. Сколько раз она говорила себе, что никакого колдовства не может быть, все это негритянские предрассудки, однако у нее мороз пробегал по коже, когда упоминали о колдунье.
Разговор с Пинкни не развеял ее страха.
– Ты должен поговорить с Хэтти, – сказала Элизабет, ворвавшись в библиотеку. – Она болтает чепуху и не исполняет того, что я ей велю.
Пинкни спокойно и внимательно выслушал Элизабет. Он задумался.
– Тебе, наверное, стоит изменить свои планы, – сказал он. – Когда ожидают шторма?
– Пинкни! Ты, наверное, шутишь.
– И да и нет, сестра. Ведь я вырос на плантации, в отличие от тебя. Мальчишкой я много времени проводил среди чернокожих и понял, что порой они знают гораздо больше, чем мы можем понять. Не то чтобы я верил в ведьм, привидения, предсказание будущего по тому, как лягут брошенные кости… но не могу утверждать, что совершенно в это не верю. Не знаю… И Бог знает, не преувеличиваем ли мы опасность ураганов. На моей памяти не было ни одного. Но рано или поздно это должно случиться.
– В июле не может быть урагана. Хэтти перестраховывается. Ты уверен, что она действительно боится шторма, а не скрывает что-нибудь? Да и стара она уже, нельзя об этом забывать.
– Возможно. Она давно жалуется на ноги и утверждает, что у нее «сахар в крови». Я в это не верю. Для диабетика она довольно худа, и я не замечал, чтобы она часто пила. Скорее всего, среди прислуги это сейчас считается модной болезнью. Множество моих друзей говорят, что их служанки жалуются на «сахар в крови». – Пинкни улыбнулся: – Никогда не гонись за модой. Мы, мужчины, с колыбели усвоили, как вы, дамы, любите щегольнуть.
Элизабет рассмеялась:
– Замечательно, дорогой брат. Я уже не сержусь. Допускаю, что турнюры и шлейфы выглядят глупо, – невозможно ни сесть, ни пройтись так, чтобы не смести ландшафт. Но мое затруднение не разрешено.
Они просовещались около часа. Пинкни пошел поговорить с Хэтти, а Элизабет – с Делией. В тот же день Хэтти и Элизабет взяли детей и коробки с летней одеждой и переехали на остров. Хэтти помогла Элизабет открыть дом, вытрясти пыльные одеяла и вымести песок, набившийся в комнаты за несколько месяцев отсутствия хозяев. Весь остаток лета Хэтти оставалась на Митинг-стрит, исполняя работу Делии. Делия приезжала на остров на пароме. Ночевать она не оставалась.
– Колдовство всегда наступает по ночам, – со знанием дела заявляла она. – Только бы затемно вернуться домой, а где я проведу день – неважно.
Элизабет даже не пыталась ее убедить, что им Ничто не угрожает. Она надеялась, что череда прекрасных солнечных дней не оставит и следа от ее собственных страхов.
Однако и Элизабет, и Делия ошибались. Ураган пришел, и это случилось среди бела дня.
Элизабет возвращалась на остров на пароме после долгого душного дня, проведенного в хождении по лавкам. С надеждой смотрела она на темные тучи, клубившиеся над горизонтом. Возможно, когда она доберется домой, начнется ливень. Грозы всегда возбуждали и оживляли ее. Молнии словно разрывали туман, отгораживавший ее от остального мира, а раскаты грома в воздухе вливали в нее бодрость.
Облака закрывали небо, спрятав знойное августовское солнце, ветер налетел совсем неожиданно. Ей захотелось снять шляпу. Это так чудесно, когда ветер ерошит волосы.
– Взгляните-ка! – сказал матрос.
Элизабет повернулась туда, куда он показывал пальцем. За гаванью край облака опустился, почти
