подходящее. Может быть, выберу комедию Уичерли и процензурую.
Не без дружеского сарказма они поговорили о литературе. Салли призналась, что намеревается, переодевшись, посетить театр. Генерал Сиклз дал деньги на постановку нескольких опер.
Джулия поджала губы:
– Ты не сделаешь этого, Салли.
– А почему бы и нет? Мы не можем притворяться, будто янки не существуют. Надо пользоваться тем, что есть. Это прекрасно, что девочки Элинор создают любительский театр. Пусть на радость родным затвердят свои роли. Но я не способна наслаждаться ариями, которые распевают ученицы моей подруги. А ведь это единственное доступное нам развлечение.
Эмма возмутилась:
– А Лицейское общество? Оно опять открылось. Я посылала тебе приглашение.
– Помню, дорогая Эмма. Обязательно приду. Но я не получаю удовольствия от назиданий. Как называлась последняя лекция?
Крупное тело миссис Энсон затряслось.
– Ну-ка, Эмма. Тут не грех и посмеяться. Джулия и Элинор заулыбались.
– И все же, Эмма, напомни, пожалуйста. – Салли была непреклонна.
Эмма Энсон смеялась, пока слезы не покатились у нее по щекам. Подруги от нее не отставали. Когда дамы немного успокоились, Элинор Олстон назвала тему лекции. Миссис Энсон разослала приглашения им всем.
– Описание Везувия, – выпалила она и вновь расхохоталась.
– …и северного полярного сияния, – добавила Джулия.
– …читает профессор Фрэнсис С. Холмс, – заключила Салли.
Эмма Энсон вновь затряслась от хохота:
– Как это вы умудрились пропустить такую сенсацию?..
Низкий грудной смех Эммы растворился в щебетании за соседними столами.
– Но Джулия права, – спокойно сказала Элинор. – Мы не можем брататься с армией и саквояжниками.
– Согласна, – подтвердила Эмма. – Наше развлечение состоит в том, чтобы наблюдать, как они борются с трудностями, в которые по своей же вине попадают. С нетерпением жду лета. В прошлом году они сильно страдали от жары.
– Военные – да. Но тем негодяям с зубочистками все нипочем.
– Нет, им здесь тоже мало радости. Они до смерти боятся черных. Для них все негры на одно лицо.
– Но они добивались для негров свободы. Чем же они теперь недовольны?
– Вряд ли они задумывались над тем, что негры, оказывается, едят. Не предполагали, что вокруг будет столько голодных негритянских физиономий, ожидающих обеда от своих новых масса.
– И завтрака, и ужина. Джошуа говорит, что они вкладывают громадные деньги в так называемое Общество колонизации Африки. Всех желающих бесплатно перевозят в Либерию.
– Ужасно. Бедняги не знают, как выжить.
– По крайней мере, хоть кто-то получает от этого выгоду. Джошуа имеет большие гонорары за оформление документов.
Джулия нахмурилась:
– Не понимаю, как Джошуа может иметь дело с этими людьми.
– Не будь такой гордячкой, Джулия. С кем-то ведь надо работать. Джошуа кормит калеку сына, толстую старуху жену и пустоголовую дочь.
– И Люси, – добавила Салли. Эмма вздохнула:
– Да, и Люси тоже. Я старая негодница. Девочка кротка, как овечка. Предана Эндрю. Уважает меня, ласкова с Лавинией и чтит Джошуа больше, чем родная дочь. И все же я не могу полюбить ее.
Элинор утешила:
– Я терпеть не могу мужа маленькой Элинор. У него на шее родинка, и я не могу оторвать от нее глаз. Из нее растет такой длинный волос, и он притягивает меня, как удав кролика. Я ненавижу своего зятя.
Салли превзошла ее:
– Я не выношу своего единственного внука. Он похож на жабу. Вдобавок у него колики.
– Джулия, твоя очередь. Кого ты ненавидишь?
– Любого в Вашингтоне, округе Колумбия. И почти всех в других городах.
Дамы согласились, что Джулия победила.
– Который час? – спросила Эмма. – Сыграем еще раз в робер? Я уже съела все, кроме чашки и блюдца.
Салли взглянула на часы, приколотые к поясу юбки.
