– «От всякого зла, от греха и от козней дьявола; от Твоего гнева и от вечных мук…»
Пинкни вкладывал в ответ всю боль своей души:
– «Господи помилуй!»
– «От блуда и от прочих смертных грехов и от всякой скверны мира, плоти и дьявола…»
– «Господи, помилуй нас!»
И всякий раз, как он повторял слова молитвы, отдаваясь ей всем сердцем, его опаляла мысль, что под подушечкой, на которую опираются его колени, лежит записка от Пруденс с указанием часа очередной встречи.
Пинкни удавалось скрывать душевное смятение. К его удивлению, никто ни о чем не догадывался. Его выдавали только тени под глазами и постоянная вялость. По утрам он проходил пешком целые мили, чтобы развеяться, и являлся к обеду довольно спокойным. Днем, если ему не предстояло свидание с Пруденс, он удалялся в свой кабинет под предлогом просмотра приходо-расходных книг, отражавших неуклонное обнищание семьи. Он сидел без дела в большом кресле за письменным столом, обдумывая свое отчаянное положение.
Однажды Пинкни услышал, как со щелчком повернулась дверная ручка. Ярость закипела в нем. Может он, в конце концов, хоть час не думать ни о деньгах, ни о ссорах на кухне, ни о прочих жизненных незадачах. Он вперил взор в исписанную цифрами страницу. Может быть, его не тронут?
Пинкни почувствовал, что на него кто-то смотрит. Он медленно повернул голову. И тут же его гнева как не бывало. Бледное личико Лиззи маячило в дверном проеме, будто только что выплывшая луна.
– Можно мне войти?
– Да, конечно. Я рад тебя видеть. Тебе нужна моя помощь?
Худенькая девочка скользнула в чуть приоткрытую дверь.
– Я ищу свою книгу, – сказала она. – Ту, что ты дал мне для занятий. Она пропала из моей комнаты. Если я ее потеряю, мама очень рассердится.
Радостно взвизгнув, Лиззи подбежала к столу и схватила с него потрепанную книгу в красной обложке.
– Вот она! Наверное, Пэнси унесла ее, когда убирала мою комнату. Ах, какое счастье! – Личико девочки сияло.
– Зачем она тебе так нужна? Она что, очень интересная?
– Я ее не читаю, Пинни. – Лиззи удивляла его неосведомленность.
– А что же ты с ней делаешь? Неужели кушаешь? – Глаза Пинкни смеялись.
Лиззи нахмурилась, потом поняла, что брат шутит.
– Я кладу ее на голову и хожу с ней вверх-вниз по лестнице. Хочешь посмотреть? – предложила она.
– Да, но я слишком устал, чтобы спускаться в холл. А ты бы не могла походить здесь?
– Хорошо.
Девочка поместила книгу на голову и крохотными, осторожными шажками прошлась по комнате.
– Зачем это?
– Для осанки.
Книга соскользнула с головы на пол.
– Это из-за тебя. Разве можно разговаривать с книжкой на голове? Больше не задавай мне никаких вопросов.
Девочка нагнулась, чтобы поднять свою ношу. Книга залетела в камин и выпачкалась в золе.
– Вот зараза! – воскликнула Лиззи. И тут же скривила губы: – У меня это нечаянно вырвалось. Тетя Джулия моет мне рот с мылом, когда я говорю такие слова. Я научилась от мистера Симмонса. Пинни, он мне очень нравится.
– И мне тоже. Это тетя Джулия заставляет тебя носить книгу на голове?
– Нет, так мы делаем в школе. Мы должны уметь сидеть, стоять и ходить прямо, как леди. Голову надо держать почти неподвижно. У меня неплохо получается, но у Каролины Рэгг лучше. Вот я и тренируюсь.
– Понятно. Тебе, наверное, нравится сидеть и ходить прямо?
Лиззи нахмурилась:
– Не совсем. Я хочу, чтобы у меня получалось лучше всех. Мне нравится быть самой умелой. Но не станешь же всегда задирать голову, как индюшка. – Лиззи взглянула на каминную полку. – Вот как бы я хотела, – застенчиво сказала она.
– Что там такое, сестричка?
Лиззи показала перепачканным в саже пальчиком:
– Вот так, как они. Разве ты не видишь их? Они очень красивые. Я часто придумываю про них разные истории.
Пинкни встал и тоже подошел к камину. Он взглянул на грациозных вырезанных из дерева нимф, которые танцевали на каминной полке. Нимфы были босые, одежды их развевались. Их раскинутые руки и склоненные головки выражали веселье.
