сторону считается
побегом! Конвой открывает огонь без предупреждения! Бригада, понятно?
Нас повели в центр города к небольшой зоне, освещенной мощными светильниками и огороженной высоким забором с рядами колючей проволоки поверх него. По углам – вышки охраны. Здесь, на открытой площадке, начиналось строительство пятиэтажного жилого дома. Кроме нас сюда привели еще четыре бригады заключенных. Это были политические с большими сроками из других лагерей. Инструмент знакомый: кирка, лом, лопата. Прораб разметил на снегу места будущих траншей и ушел в деревянную будку. Выделенный участок я разбил на пять частей, назначил старших и ушел в прорабскую. Здесь разрешалось находиться бригадирам.
Через пару часов разговоров прораб предложил пойти посмотреть, как идет работа. Уже светлел полярный день. Издали были видны черные полосы земли, очищенной от снега. На них вдалбливались в мерзлый грунт работяги других бригад. Других! Но не моей бригады. На моем участке горел костер, вокруг него сидели урки. На вопрос прораба: «Почему не работаете?» – последовали бодрые ответы:
– Еще успеем! Работа не медведь, в лес не убежит!
Я объяснил ситуацию прорабу, да он и сам ее понимал. Мы остерегались давить на уголовников. Через пару дней другие бригады углубились в грунт почти по колено, на моем участке лишь наметились полосы траншей.
По вечерам же урки угощали меня хлебом, салом, домашней колбасой:
– Подкрепись, Бугор! Целый день ведь на холоде!
– Откуда все это? – вопрошал я.
– Бог послал! Давай навертывай!
Нетрудно было догадаться, откуда это все и кто «послал». Все было просто. Ежедневно из нашей бригады человек десять воров оставались в зоне. Они умудрялись так заначиться, что никакие розыски охраны успеха не имели. Когда охранники покидали зону, начинался грабеж. Продукты хранились у многих заключенных – купленные в магазине, заработанные у вольнонаемных, выменянные, посылки.
Меня не раз вызывали в штаб, корили, стыдили, что плохо занимаюсь воспитанием. Володя Солнцев жаловался, что его, как нарядчика, все время попрекают моей бригадой.
– Бодаться я с ними не буду! Если хочешь, попробуй сам или пусть командование этим займется! Я их перевоспитывать не собираюсь! – отвечал я.
В глубине души я чувствовал себя виноватым. Но не в моих силах было изменить порядки воровского, уголовного мира. Я стал частенько браться сам за лом или кирку. Долбил в одиночестве до тех пор, пока не проснется у кого-либо совесть. У некоторых она просыпалась:
– Ладно, Бугор! Устал небось? Давай я маленько потюкаю.
Подошедший брал у меня инструмент и начинал работать. К нему поднимались погреться остальные. Когда в других бригадах траншеи были почти готовы, наши были едва по пояс. Понемногу работа двигалась. Как-то, выйдя из прорабской, я удивился количеству людей, работающих на моем участке. Оказалось, что работали заключенные из других бригад.
Каким образом урки договорились с ними, не знаю, но работа пошла быстро. Через день глубина траншей уравнялась, можно было начинать кладку фундамента. Прораб поделился со мной возникшей проблемой: где найти людей, могущих обслуживать механизмы? Вот-вот они должны прибыть сюда – передвижной кран с выносной стрелой, бетономешалки, транспортеры, электрические трамбовки, комплекты прогрева бетонного раствора, заливаемого в траншеи. Еще стояли сильные морозы, и без электропрогрева бетонные работы были невозможны.
– Может, возьмешься за это дело своей бригадой? – спросил прораб.
Предложение показалось мне заманчивым, я попросил прораба обождать до понедельника. «Поговорю со своими «королями», может, согласятся», – думал я.
В воскресенье, сразу после завтрака, пока еще не начались игры в карты, я собрал всю бригаду в свой угол:
– Поговорить надо!
– Что это Бугор ботать будет?
– Подвертывается всем вам блатное дело! – объяснил я. Урки насторожились, С интересом выслушали суть предложения прораба. Загалдели и стар, и млад:
– Ты что, Бугор, чеканулся? Мы же в механизмах ни хрена не петрим!
– Все объясню! Сам все расскажу и покажу! Одно могу сказать – работа будет непыльная! Будете только нажимать кнопки и передвигать рычажки! – агитировал я.
– Что будем иметь с этого дела?
– Во-первых, гарантийная выработка бригады будет не менее ста процентов! Это значит – большая пайка! Во-вторых, бригада будет на Доске почета! Ведь ни одна бригада на общих работах не выдала ста процентов! Моргалы на лоб полезут у начальства, когда бригаду урок увидят на почетном месте! В-третьих, – продолжал я, – будут идти зачеты, хоть какой срок да скостят! Грошей маленько подкинут. К тому же управлять механизмом легко, интересно и время бежит быстро!
Видать, предложение и мои доводы многих заинтересовали. Посыпалась уйма вопросов.
– Детали потом! Давайте решим, что ответить прорабу. Давать «добро»?
– Давай, Бугор! Давай!
Не подведете?
– Ты что, Бугор? Слово – закон!
Скоро на стройке появился прибуксированный кран. С помощью других бригад его установили на рельсы, электропитание от щита подвели вольнонаемные электрики. Через пару дней после инструктажа и небольшой стажировки на нем стали работать крановщиками два зека из нашей бригады. Заработала бетономешалка. Началось заполнение бетоном траншей – фундамента. На электропрогреве бетона работала половина бригады. Появились транспортеры, и началась кирпичная кладка стен.
Наша бригада стала передовой, была занесена на Доску почета. Трудовые успехи повлияли на моральную атмосферу: меньше стало отлыниваний и воровства. Оказалось, что многие урки неплохо играют на гитаре, поют не только блатные песни, любят пляски. Я чувствовал к себе уважение. Наверное, поэтому они меня часто спрашивали:
– Бугор, что тебе изобразить?
Порой не верилось, что передо мной матерые уголовники, трудно было видеть в этих простых, веселых, остроумных парнях бандитов, грабителей и убийц.
31 декабря 1950 года мы работали на стройке. Я зашел в прорабскую, где собрались и другие бригадиры. Кто-то высказал мысль:
– Чем бы отметить Новый год?
Прораб порылся в шкафчике и обнаружил флакон… одеколона. Были отбиты цоколи у трех лампочек. Этими «стопками» и прорабской кружкой мы чокнулись и выпили в честь наступившего 1951 года. На этой же стройке, когда мы заканчивали возводить третий этаж дома, 1 марта я встретил свое тридцатипятилетие.
Неожиданно в зону стройки нагрянуло начальство алюминиевого комбината и обкома партии. Со мной лоб в лоб встретился знавший меня инженер-электрик.
– Веселовский! А вы что здесь делаете?
– Строю дом.
– Нечего здесь вам делать! Обойдутся без вас! Вы нужны в другом месте! – Он обратился к своим спутникам:
– Этого бригадира электриков сняли со строительства комбината! Поговорите с начальником лагеря капитаном Потешкиным, чтобы Веселовского вернули на прежнюю работу в зоне комбината!
Через пару дней меня вернули бригадиром в прежнюю бригаду. Электрики встретили меня приветливо. Особенно был рад прежний мой заместитель Валентин Московский. Урки меня корили:
– Что ж ты, Бугор, бросил нас?
– Вы же знаете, ребята, мы здесь бесправны, куда конвой прикажет, туда и идти надо!
Дел прибавилось. На стройке комбината выросло много новых цехов, закончили возводить трубу, была создана еще одна бригада электриков.
