Удивленные глаза инспектора готовы были выскочить из орбит. Наконец он переспросил:
– Это вы… с задержкой 20 секунд?
– Так точно, товарищ полковник!
– Ну что ж! Неплохо, неплохо! Но есть ошибочки…
Он принялся объяснять, как надо их устранить. Я слушал со всем вниманием. Когда Пожаров закончил объяснение и вопросительно глянул на меня, я бодро подтвердил:
– Понял! Разрешите, товарищ полковник, повторить прыжок? Второй купол у меня уложен!
– Давайте, давайте! Я посмотрю!
Пожаров направился к трубе, наблюдая за самолетом, идущим на расчетном курсе и готовым вот-вот выбросить очередного парашютиста. Я быстро направился в «квадрат» – место нахождения парашютистов и парашютов.
При повторном прыжке мне удалось сразу установить свободное, стабильное падение. Прогнувшись, с широко расставленными ногами и руками, я устойчиво сквозил в плотном воздушном потоке. Приземлился у самого креста, доложил:
– Летчик-инструктор Веселовский выполнил 50-й комбинированный прыжок…
– Ну вот! Сейчас гораздо лучше! – Пожаров протянул мне руку. – Поздравляю с выполнением юбилейного прыжка! – Его рукопожатие выражало искренние чувства.
С того времени он стал относиться ко мне с уважением и на очередных командирских сборах под аплодисменты друзей поздравил меня с успехом в парашютных делах и подарил книгу «Спортивные прыжки с парашютом» с автографом: «В честь успешных 50 прыжков с парашютом от автора. Е. Пожаров».
К лету 1957 года я выполнил более ста прыжков разных категории – днем, ночью, на воду, с задержкой 20, 30, 40 и 50 секунд. Я научился выполнять в свободном падении спирали-виражи и заднее сальто. В чем- то я уступал маститым парашютистам, но задания мы получали на равных. Я видел, как росло ко мне уважение, чему способствовало не только мастерство в парашютном спорте, но и мой возраст. Я был старше своих коллег и спортсменов на 10-20 лет.
Я по-настоящему «заболел» парашютным спортом. Стало понятно, почему молодежь – студенты, рабочие, инженеры, гуманитарии, – один раз попробовав, рвались на прыжки. Неискушенному этого не понять. Надо испытать. Многие потом оставляли прежние специальности, уходили в профессиональный спорт, становились испытателями парашютов, как, например, Эрик Севостьянов, Таня Кузнецова, Рита Соловьева. Доставляли на арктические станции грузы на парашютах Вячеслав Лучшев и его друзья, работали укладчиками на летно-испытательных станциях Александр Пятаков и Виктор Махов, многие потом служили в воздушно-десантных войсках (ВДВ) и окончили там высшее военное училище, стали офицерами- десантниками. Сергей Киселев, Петр Войленко и другие научились вести киносъемки в свободном падении и создали много уникальных фильмов.
Особо насыщенным стал для меня 1957 год. Я готовился к соревнованиям по самолетному, планерному и парашютному спорту. Закрутился в этой увлекательной круговерти и забыл, что я все еще пораженный в правах гражданин. Забыл, что судим и мне нельзя появляться в столице и многих других городах.
Обо всем этом мне напомнила повестка в Верховный суд, где уже давно находились мои документы. В приемной мне возвратили их. Дежурный сочувственно пояснил, что дело осталось нерассмотренным, поскольку я обращался еще не во все нижестоящие инстанции.
– Позвольте! – возразил я. – Заявления я подавал во все инстанции!
– Нет не во все! – настаивал дежурный. – Вы еще не писали в трибунал, который вас судил!
– Как же я буду туда писать, если их обвиняю в нарушении закона, в нечестности и иных прегрешениях? Они обрушатся на меня и замыслят еще что-нибудь недоброе!
– Ничего, Веселовский, ничего! Отправляйте бумаги в трибунал. Лишь бы был ответ, хоть какой! После этого мы будем все пересматривать. Не унывайте! Правда на вашей стороне! В заявлении ничего не меняйте, замените лишь «шапку»!
– А куда писать? Где сейчас трибунал?
Дежурный попросил подождать, поднялся на второй этаж и вскоре продиктовал адрес: город Рига, трибунал Прибалтийского военного округа. Я отправил все документы по этому адресу…
Меня снова захватила целиком авиационная жизнь. Я попросил командира звена Бориса Шустрова включить меня в плановую таблицу на прыжок с задержкой раскрытия в 40 или 50 секунд. У парашютиста самое желанное – это прыжок с задержкой раскрытия парашюта. Чем больше задержка, тем больше летишь в свободном падении, где опорой является лишь воздух. При этом, обуздав в падении непокорную стихию, чувствуешь себя победителем.
В те годы парашютный спорт был массовым. Из пяти московских аэроклубов четыре готовили начинающих спортсменов, призывников в ВДВ. За лето на подмосковных аэродромах ДОСААФ совершалось более 20 тысяч прыжков с парашютом. Конечно, бывали неприятности. Как не учи человека, а всякое может случиться, нередки травмы при приземлении, переломы.
Работа купола парашюта при раскрытии изучается до сих пор. Он иногда преподносит фортели хуже норовистой лошади. Бывает, после динамического удара вывертывается наизнанку, вдруг парашютиста захлестнет за ногу стропа и перевернет головой вниз. Это случается с теми, кто падает беспорядочно. Наиболее часто происходит так называемый перехлест, когда одна или несколько строп после раскрытия парашюта оказывается перекинутыми через купол, превращая его в два отдельных наполненных воздухом объема. Тогда рабочая площадь купола уменьшается и скорость снижения парашюта возрастает. Это полбеды! Хуже, если в таком виде купол начинает вращаться, наращивая скорость. Стропы закручиваются в общий жгут, купол «погасает», превращаясь в вытянутую тряпку. В таком случае единственный выход из положения – воспользоваться запасным парашютом. Сделать это непросто. Из раскрытого ранца купол запасного парашюта выходит вяло, может попасть в стропы основного купола. Если этого избежать не удалось, результат трагический. Из-за перехлестов пострадал не один опытный парашютист.
Чудом, например, спасла глубокая, мягкая пашня нашего Сашу Пятакова – мастера парашютного спорта, в результате закручивании парашюта при перехлесте при ударе о землю получила сильнейшие переломы Надежда Пряхина – мастер спорта и рекордсменка мира.
Парашютисты искали метод борьбы с перехлестами. Пришли к единому мнению – немедленно отрезать от подвесной системы стропы основного парашюта. Освободившись от него, падая, раскрывать запасной парашют. Для этого и других случаев к ранцу запасного парашюта прикрепляется десантный нож в чехле. Пришлось и мне побывать в подобных ситуациях, но все обошлось благополучно. Однажды на аэродроме Дубровицы, под Подольском, при отличной погоде у самой земли меня поддуло и положило почти горизонтально спиной к земле. Вывернуться я не успел. Удар о землю спиной был хлесткий и настолько сильный, что я был без сознания минут двадцать.
В первых числах августа 1957 года мы проводили парашютные прыжки на аэродроме около Мытищ. Руководил прыжками инспектор Пожаров. Дул крепкий ветерок, и потому прыгали лишь опытные парашютисты. Ветер усиливался. Решили выполнить последний подъем восьми парашютистов, а затем прекратить работу. Прыгали мы с высоты 2000 метров с задержкой раскрытия парашюта 30 секунд. Отделение от самолета производили двумя группами. В первой четверке старшим был я, во второй – Борис Шустров.
Миша Мейлахс набрал заданную высоту, и самолет шел к расчетной точке выброски. По тому, как медленно проплывала под нами земля, можно было догадываться о силе встречного ветра. Самолет резко вздрагивал. Предвидя большой относ парашютистов, Михаил увеличил упреждение. Мы приближались к Москве, отчетливо видели территорию ВДНХ. Наконец прозвучал сигнал: «Приготовиться!» Из первой четверки я отделился последним. Выдержав 30 секунд падения, раскрыл парашют. К моему удивлению, в небе оказалось три купола вместо четырех. Приблизившись, я убедился, что рядом были Женя Подгорбунский и Василий Устинов. Не было с нами Александра Васина. Я наблюдал из самолета его отделение и стабильное начало падения. Сейчас задумываться над причиной случившегося было некогда: как на курьерском поезде, нас несло к аэродрому. Из-за большой скорости горизонтального перемещения не чувствовалось вертикального снижения. Порой казалось, что мы вообще не снижаемся.
У края аэродрома стало ясно, что на него мы не попадем. Ближе к железной дороге вытянулась узкая травянистая полоска земли. Все трое стали прижиматься туда. Однако полоска быстро уходила и вскоре осталась позади. Нас несло на стройку Новых Мытищ, где громоздились недостроенные дома. Приближался
