осторожно опустила его на топчан. Хоть бы нахмурился, что ли, но нет, мордашка безмятежная, как у маленького ребенка.
Лиан… Я не могу понять, как к нему относиться. Кто он для меня? Ребенок, дитя? Но иногда он напоминает старика и бывает мудрее меня. Мужчина, любовник? Почти любовник… Не могу я относиться как к мужчине к тому, кого ношу на руках…
Ладно, как я отношусь к Лиану, вопрос из ряда риторических. А меня ждет грубая реальность в виде присмиревшего, я надеюсь, волка.
Придя на работу, я первым делом отправилась на кухню, за привычным завтраком – фруктами и пирожным. Поль, наш шеф-повар, как всегда, ругался с помощником. Вообще-то он Пол, но требует, чтоб его звали на французский манер.
Я поцеловала его в щеку, и он замолк на полуслове.
– Пати, вот твой завтрак, – Поль единственный, кому дозволено фамильярничать.
– Угу. Merci.
Поймала благодарный взгляд от младшего повара…
Поль божественно готовит и умеет управляться со сложным хозяйством кухни, но излишне эмоционален и культивирует в себе это, считая свои истерики проявлением творческой личности. Даже Дениз не всегда может справиться с очередным скандалом, когда ей под нос суют завядшую зелень или подванивающую креветку, в таких случаях всегда ищут хозяйку, меня. «Мисс Дженьювин, Поль опять расстроен», – это пароль, значит, надо идти на звук и утихомиривать гения от кулинарии.
Я съела свой завтрак и крутилась по кухне в поисках вкусненького… О, штрудель с лимоном…
– Нет! – раздался окрик, достойный сержанта, это Поль заметил мой пристальный взгляд.
– Мне надоели шоколадные пирожные, – робко заявила я.
– Неужели? А что ты жуешь сейчас?
Жевала я именно шоколадное пирожное, поэтому обиженно надулась. Это сработало, как всегда.
– Хорошо, что ты хочешь? Штрудель?
Я задумалась.
– Яблочный пудинг с корицей.
– Хорошо. Тебе принесут его в кабинет, а сейчас оставь кухню!
Я запихнула последний кусок в рот и, оставив грязную тарелку, покинула вотчину капризного мэтра.
Настроение, преотличное, было испорчено, как только я заглянула к Дениз. Она сидела, обставленная огромными корзинками с розами – белыми, бело-розовыми и розовыми.
– Мисс Дженьювин, это все от мистера Седрика, – хмурясь, сообщила она.
– А что тебя раздражает? – спросила я.
Дениз поборолась с собой, но ответила – она всегда отвечает на вопрос и всегда говорит правду, – отличное воспитание.
– Они безвкусны, эти корзинки, будто он хочет вас купить или демонстрирует, насколько богат. Богат – да, а вкуса нет, – и она уставилась на меня, ожидая согласия или возражений.
– Ты права, Дениз, как всегда права… А ковер отправили?
– Да, еще вчера поздно вечером.
– Отлично. Я заберу корзинки к себе, чтоб они не злили тебя. Отберешь себе цветы для букета на стол?
– С удовольствием. Сами цветы очень хороши, – смягчилась она.
Я глянула на карточки, приложенные к цветам, на белых стояло: «Прости», на бело-розовых: «Не сердись на меня, это бесполезно», на розовых: «Нам никуда друг от друга не деться». Дениз изучала меня, пока я изучала карточки, конечно же, она прочла их.
– Хам! Но от него действительно не деться, – прокомментировала я.
– Всегда можно обратиться в полицию, – отозвалась Дениз.
– Ну, надеюсь, до такого не дойдет, – улыбнулась я.
Я затаскивала последнюю корзинку к себе, когда Родж привел мистера Румански.
– Рада вас видеть, – я лучезарно улыбнулась, глядя в лицо гостю. Волк в ответ потупил взгляд и буркнул что-то приветственное.
Родж знаками давал понять: «Если что, я здесь», – и я кивком отпустила его.
Скромно устроившись в гостевом кресле, волк избегал смотреть мне в лицо.
– Итак, мне нужны ответы на вопросы.
Оборотень согласно кивнул, всем видом выражая готовность отвечать.
Я провозилась с ним минут сорок, но оно того стоило. Оказалось, что волки практически не чуют силу под щитами, зато даже бело-зеленое сочетание способно их напугать или насторожить, тут Седрик был прав: главное – не окрас силы, а ее количество. Когда я под конец беседы, ради чистоты эксперимента, переконвертировала часть белой силы в красную, волк вообще сжался в кресле, вдавливаясь в спинку. Я с трудом смогла из него вытянуть: «Как лорд Седрик во время инициаций… только солнце, а не луна». Нострадамус удавился бы от зависти, ему такое шифрование и аллегории были не под силу.
Отпустив мистера Румански, я набрала Седрика, хоть и не хотелось с ним общаться, а деваться мне от него некуда, по крайней мере, пока не вытащу флерсов. Специально набрала офисный номер, трубку взяла секретарь, причем не та, с которой я общалась в последний раз.
– Здравствуйте, это Пати Дженьювин, могу я услышать мистера Мэдоу?
– Конечно, мисс Дженьювин, – мне обрадовались как любимой родственнице. – Секундочку, я сейчас соединю.
Навел Седрик шороху среди своего секретариата.
– Пати?
– Угу, – что-то мне враз отказало мое красноречие, уж очень он обрадовался моему звонку.
– Ты прослушала мои сообщения?
– Сообщения? Нет.
Секундное молчание, я так и видела, как он закатывает глаза.
– Ладно. Я хотел сказать… Короче, ковер получил, уже связался с поставщиками, через две недели будет тебе точно такой же… Я приду сегодня к тебе, поужинаю в твоем ресторане, хотел бы, чтоб ты разделила со мной трапезу.
Это все было сказано небрежно, но напряженность ощущалась явственно, он знал, что чуть не сорвался, что взял ситуацию в свои руки и довел ее до критической точки, и если я откажусь с ним отужинать, это будет означать, что я ему больше не доверяю, это будет разрыв наших отношений.
Хотелось бы, да рано.
– Галантно ты на ужин зазываешь, – саркастично заметила я. – Хорошо, отужинаем сегодня вместе.
– Отлично, розочка, я буду в девять.
– Не опаздывай, – буркнула я напоследок.
Да… а звонила поблагодарить за цветы и присланного волка, ну да ладно, вечером наверстаю.
Покрутившись в офисе и поняв, что никому не нужна, я ушла домой. Лиан проснулся, когда я к нему зашла; он был переполнен силой, весь сиял и искрился, как роса на солнце. Он попытался было отдать львиную долю мне, но я и так была полна.
– Лиан, а ты умеешь сбрасывать силу в накопители, в воду, например?
– В воду не умею. Умею в еду… когда готовлю. В хлеб, в печенье… в компот! – и он заглянул мне в глаза, ожидая похвалы. Ребенок!
– Компот – это хорошо, – согласно покивала я, видя, как он радостно вспыхивает, – Приготовь сухое печенье и компот, постарайся их напитать, насколько сможешь.
Он с готовностью кивнул, и мы пошли в кухню. Я хотела почитать «Волчью летопись», но понимала, что Лиан жаждет общения со мной или хотя бы моего присутствия. Найдя компромисс, я устроилась в уголке в плетеном кресле, Лиан что-то напевал, возясь с продуктами, но мне это не мешало.
«Волчья Летопись» какое эпическое и претенциозное название, впрочем многие сотворенные в своих хрониках возвеличивают себя, пытаются доказать что никакие они не сотворенные, что были всегда, даже когда еще богов еще не было. Единственные, кто могли утверждать подобное и не казаться завравшимися
