– Угу. Или ренегаты, или психопаты, – отозвался Лиан. Эта фраза была столь странной в его устах, что я без слов уставилась на него.
– Ну, так ваша тетушка любила повторять, – смутился Лиан.
– Психопаты – это волки Седрика.
– Нет, не только. В свободной стае примерно половина не ренегаты, но вожак – ренегат.
Все всё знают! Кроме меня!
– Откуда ты знаешь?
– Ну, так сэр Руфус вел дела с волками, и о них часто шла речь в доме. Обсуждали, как бы вместо нас, флерсов, прикормить волков, да каких, да чем с ними расплачиваться. Ренегаты не подходят для такого, они считают себя людьми и не любят divinitas, а вампов перебили бы всех, если б не перемирие.
Лиан замер, смотря на меня, что он увидел – непонятно, но он оборвал рассказ, приблизился и прижался, вливая силу.
– Чего ты, дурашка? – удивилась я, он засмущался, и я открыла связь.
– «Не надо иметь дел с волками. Не надо. Они злые».
– «Лиан, ну что ты как маленький ребенок…»
– «Прости. Я не хочу, чтобы ты рисковала, не хочу, чтобы с тобой что-то случилось».
– «А спасти своих сородичей ты хочешь?» – вырвалась у меня жестокая мысль. Лиан выплеснул на меня бессловесное чувство горечи, разрываясь между мной и родственниками. Я прикусила язык, хоть он и не виноват, а потом подумала: «Сказала А, скажи и Б».
– «Лиан, на тебе большая ответственность, тебе надо учиться расставлять приоритеты и принимать риск. Да, вести дела с волками, с Седриком – большой риск, но спасти пленных флерсов – это наша цель, твоя и моя. Этой цели нельзя достичь, ничем не рискуя, ничем не жертвуя. Понимаешь?»
– «Я не могу… Не могу выбирать… Мне плохо от мысли, что ты можешь пострадать; мне плохо, когда я вспоминаю что с ними…»
– «Учись думать, Лиан. Ты знаешь, что я сильна, а значит, риск пострадать невелик…»
Он согласно кивнул и постарался взять себя в руки. Сила, хаотично носившаяся в нем, успокоилась и вернулась в вены.
– «Вот и молодец, вот и умница», – я поцеловала его в макушку и закрыла связь, дабы мысль о том, что моя сила еще не гарантирует успеха, не дошла до него. Мало быть сильной, надо быть еще и умной.
Компот и печенье вышли отличными, они так и светились и имели привкус силы Лиана – бодрость утреннего луга.
– Я тут подумал… Я попробую воду… В воду сбрасывать.
– Попробуй, – с улыбкой отозвалась я.
– Значит, вожак свободной стаи – ренегат… – сама себе сказала я.
– Угу, он отказал Руфусу и запретил своим с ним связываться. А лорд Седрик, если бы и дал волка, то только для того, чтобы мохнатый загрыз Руфуса, – Лиан пересказывал то, что слышал, словно ребенок.
Я улыбнулась.
– Насчет лорда Седрика – это в точку.
Ой, ужин с Седриком!
Я собралась в рекордно короткие сроки, надев первое, что попалось в шкафу, схватила босоножки в руки и помчалась по пожарной лестнице.
Он уже ждал, мое появление было встречено оценивающим взглядом самца, я нервно оглядела себя – черное платье для коктейля на бретельках, не скромное, но и не вызывающее, босоножки… Чего он смотрит на ноги? Чулок нет. Вот дура…
– Здравствуй, розочка.
– Привет, Седрик.
Мысли в голове у меня разбежались, я была под впечатлением от «Летописи» и разговора с Лианом, хотелось брякнуть: «Почему ты не сказал, что вожак – ренегат?» Но я все же понимала, что не стоит показывать свою неинформированность. О!
– Спасибо за цветы и за волка.
– Ты их не выбросила?
– Нет, стоят.
Тут подошел официант, и мы сделали заказ, как всегда: Седрик – мясо, а я – фрукты и сладкое.
– Ты хороша сегодня, – обронил Седрик, – тебе идет естественность.
Я молча кивнула, принимая комплимент.
Мы помолчали, и это молчание было натужным и тяжелым.
– От грязнули ничего не слышно? – нашлась я.
– А… да, она звонила. Это не «Бэггер», совершенно точно, там нет возможности кого-то прятать. Скорей всего, это бардак в Южном Бронксе, как раз сегодня она отправится туда.
Я кивнула – мол, хорошо.
– Ты спрашивала о красных лентах…
Ага! Вот оно, настоящее извинение, а не плебейские корзинки.
– Да.
– Прошлой осенью Эдалтери и Пасьон заигрались… Верней, Эдалтери заигралась и убила мужика, да не простого, а какую-то шишку политическую. Полиция начала рыть, пришла к ним, а они не придумали ничего лучше, как грубо промыть мозги копу. Я узнал об этом случайно, пришлось вмешаться: нескольких людей допросить и подчистить им память, уничтожить данные с компа… В общем, это было самое хлопотное дело по прикрытию, которое я провернул. Я заявился к Эдалтери, требуя оплаты за беспокойство, раз, и возмещения того, что я потратил на нее, два. Она отказалась, я разозлился… В итоге она атаковала лентой в рацио.
– В рацио? – вырвалось у меня.
– Да. Я… не мог мыслить, я хотел ее… не могу описать, как. Я ни о чем не думал, просто ни о чем. Хорошо, что волки были недалеко, они услышали ее смех, победный, как они сказали, ворвались, врезали ей как следует, приложили головой о стену… – он замолчал.
– А ты? Как ты пришел в себя?
– Дорвался… Ее вырубили, и контроль пропал… Пасьон появилась уже под конец и тоже попала под раздачу. Ты не была тогда на Совете, но неужели слухи не дошли?
Я пожала плечами, мол, не дошли.
– Я тогда их обеих сильно потрепал. – («Что он вкладывает в это слово?» – мелькнуло у меня.) – А потом притащил к себе и экстренно собрал Совет, обязав явиться всех грязнуль. Они были в шоке, увидев своих патронесс в столь плачевном виде, а я объявил, что если кто-то еще заиграется и прибьет не того чувака, то так легко, как парочка старших, не отделается. Скоро год, и пока никаких проблем с ними нет. А деньги Пасьон отдала в обмен на подружку.
Я обдумывала услышанное.
– Да, ты умеешь свои поражения превращать в победы.
– Не льсти мне. Меня спасли волки.
– Да. Но они ТВОИ волки, и у них хватило ума действовать правильно. Кстати, лента была одна?
– Наверное. Мне и одной хватило за глаза.
– В рацио… Лентой… А словесная формула: «Желать и подчиняться», да?
Седрик молча кивнул. Я все же решилась спросить:
– А что ты имеешь в виду под «потрепал».
Он удивленно посмотрел на меня.
– Пати, ты действительно хочешь уточнений?
– Эээ… Ну… Я хочу знать, ты им vis-центры, там… vis-вены… не повредил?
– Нет, они полностью восстановились. Потом.
Он помолчал и вдруг обаятельно улыбнулся.
– Розочка моя, – тут он взял меня за руку, – ну надо же, мне неловко признаваться тебе в своих подвигах.
– Не признавайся, – тут же отозвалась я.
