Небрежным взмахом кисти Биер попрощался и ушел, а юноша немедленно забрался в двуколку и с удовольствием принялся целовать тонкие Бэлины пальчики, затянутые в мягкую серую кожу — такая же, насколько Эрик успел разглядеть, покрывала и ее ступни, словно девушка завернулась в нее целиком.
— Ты опоздал, — укорила его Бэла. — Не стыдно?
— Всего на минуту, моя прелесть, — извини.
— Да? Но я мокрая насквозь!.. — И приподняв полог, она продемонстрировала влажный цветок — оказывается, под мантией на ней были только кожаные чулки да коротенькая рубашка. Уронив подол, Бэла потянулась к пульту, и крепыши-голыши тотчас встрепенулись, дружно налегли на постромки. Двуколка резво покатилась посредине улицы, сзади забухали каблуками Псы. Девушка повернулась к Эрику и провела ладонью вниз по его животу.
— Милая, мы же пока в городе! — запротестовал он. — И здесь слишком светло.
— Но не терпеть же столько времени? — серьезно возразила Бэла. — До нашей усадьбы не так уж близко.
И снова раздвинулись створки амбразуры. Вскинув подол, Бэла оседлала его колени, а ствол с охотой проскользнул в горячую упругую норку, будто только этого и ждал с прошлой ночи. Поерзав, девушка погрузила его в себя целиком и улеглась грудью на передок, подперев одной рукой подбородок, а вторую уронив на пульт, словно и в самом деле решила управлять голышами. Смирившись, Эрик пропустил руки под обманчивую мантию и пополз ладонями по беспокойно шевелящимся бедрам. Кожаные чулки Бэлы поднимались к самым ягодицам, но выше все было доступно его ласкам.
— Ну, ты довольна? — спросил Эрик. — Продолжения не будет?
— Почему же? — откликнулась девушка. — Ты работай, работай!..
Зараженный ее дерзостью, Эрик повиновался. Бросая по сторонам невинные взоры, Бэла ритмично покачивалась под его толчками, чуть слышно постанывала. Иногда на ее лице возникала странная гримаска, и тогда прохожие начинали удивленно оглядываться на двуколку. А Эрик тщетно старался себя убедить, что хоть его-то они не замечают в тени кабинки.
— Наверное, ты сумасшедшая, — предположил он. — Зачем этим заниматься на публике?
— Этим можно заниматься когда и где угодно, — сквозь стиснутые зубы ответила Бэла. — Сейчас ты поймешь, только подними занавес…
Послушно юноша задрал подол ей до пояса, и глазам вновь открылся восхитительно тугой задок с нежной и гладкой кожей. Такой ракурс понравился Эрику даже больше, к тому же теперь он любовался своей собственностью, пусть и временной. Но скоро юноше стало не до наблюдений, потому что гибкая талия Бэлы вдруг пришла в движение и на его простой поступательный ход начали накладываться разнообразные и тщательно выверенные колебания. Столь совершенной любовной техники Эрику еще не доводилось встречать — девушка крутила тазом виртуозно, не хуже, чем Эрик мечами, словно тоже обучалась этому с младенчества. Острота ощущений сразу взлетела до опасной черты, но Бэла искусно удержала юношу на самом гребне волны и вместе с этим валом они стали вздыматься все выше, не пересекая, но отодвигая черту, — туда, где наслаждение становилось страданием… или безумием. И теперь Эрику было плевать на зрителей, он не оторвался бы от Бэлы даже под страхом смерти. Наклонившись вперед, Эрик вобрал в ладони ее мягкие груди, притиснул девушку к себе.
По счастью, к этому моменту повозка уже достигла Срединной Стены и вкатилась в тоннель — один из восьми, разделявших Нижний Город на столько же изолированных секторов. Обычно в такое позднее время Низкие уже затихали, торопясь отойти ко сну, но сейчас за полупрозрачными стенами угадывались мелькания быстрых фигур. Это могло бы встревожить, как и любое отступление от привычного, — но только не Эрика в нынешнем его состоянии, ибо он уже готов был рычать и выть от запредельной страсти, буквально раздиравшей его на части. И только перед самой заставой Бэла сжалилась над ним, в несколько секунд доведя обоих до взрыва.
Городские ворота они проехали, напустив на себя строгость и чинно восседая по разным сторонам сиденья, чем наверняка удивили постовых. Но надо же было Эрику перевести дух!..
А за городом их встретил ветер. Сумерки уже сгустились, и набежавшие к вечеру тучи забросали снегом окрестные поля и продолжали сыпать холодный колючий порошок. А ведь лето еще считалось в разгаре. Да что ж это делается с погодой?
— Лучше б мы оседлали «жука», — заметил Эрик, завешивая кабинку прозрачным пологом. — Или у нас есть причины не рассекречиваться?
— Не волнуйся, милый, — ответила Бэла, придвигаясь к нему. — Мои голыши выносливы и закалены, да и нам будет не до холода.
— А скажи, подружка, где обучилась ты этим чудесам? — обнимая ее, спросил Эрик. — Возьмешь меня в ученики?
— И немедленно!..
Теперь Бэла улеглась на передок спиной, скрестив голени у Эрика за поясницей, и тут уж дала себе волю, вскрикивая в полный голос и сотрясаясь в судорогах. Платье сбилось ей на горло, но девушке не было до этого дела, она не стыдилась наготы совершенно, будто оставалась Истинной только по виду. Выходит, нравы падают не только в Столице?
Крохотный их островок тепла и уюта уносился неутомимыми голышами все дальше от городских стен. Какое-то время рабы шлепали по магистрали, исправно прижимаясь к обочине, когда их нагоняли тяжелые машины, затем свернули на неприметное ответвление и побежали вдоль поросшего редколесьем глинистого обрыва. Пока Бэла занималась только собой, искусно подправляя ласки партнера, Эрик мог позволить себе поглядывать по сторонам. После окончания Школы он почти не покидал Столицы и, уж конечно, не съезжал с магистралей на такие укромные, уютные тропы. Впрочем, вокруг уже стемнело настолько, что Эрик не мог увидеть многого, однако, по всему судя, места здесь были глухие. И вполне подходящие для засады.
Двуколка наконец отвернула от обрыва и стала взбираться на холм по длинному пологому склону. И чем выше они поднимались, тем сильнее сотрясались стенки под ветром. А что будет на вершине?
С внезапным стоном Бэла притянула Эрика к себе, так что ему даже стало страшно за ее нежную плоть, и выгнулась в судороге. Повинуясь ее рукам, Эрик опустился коленями на дно тележки и задергался с девушкой в такт, торопливо лаская открытое ему тело, стремительно накатываясь на финиш.
— Сейчас перевалим — и все, — прерывисто выдохнула Бэла. — Ну сильнее, сильнее!..
И тут близкий треск заставил его вскинуть голову. Прямо перед глазами в пологе зияли пять небольших дыр, сквозь которые уже рвался ветер, выдувая из кабинки тепло. Вывернув шею, Эрик обнаружил сзади такую же аккуратную линию отверстий.
— Ну чего ты? — недовольно позвала Бэла. — Нашел время…
— Тихо! — Эрик лег на нее полностью, закрывая телом, нащупал под сиденьем игломет. — Мы теперь мертвы — совсем. Нас уже нет, понимаешь?
Однако свободной рукой он коснулся пульта, подстегивая голышей. Придет время, и Эрик посчитается с убийцами — если найдет; но сейчас он настроен совсем на другое, и таким теплым его еще не заставали. Быстрее же, ребятки, ну быстрее!..
Голыш из задней пары вдруг споткнулся и поник, с каждым шагом теряя силы, — из его лопатки проросло оперенье иглы. Выдернув меч, Эрик пропорол порог и перерубил постромки. Голыш молча повалился под двуколку, пропал из виду. Дьявол, хоть самому впрягайся!
— Ну, давайте! — пробормотал Эрик голышам, почти готовый выпрыгнуть им на подмогу. — Еще чуть…
Из-за валунов возникли две смутные тени и рванулись коляске наперерез. Эрик пустил иглу в первую — та кувыркнулась. Вторая вдруг подпрыгнула и… распалась надвое. В следующий миг коляска содрогнулась, будто под Вздохом, оторвалась от упряжки и покатилась под уклон, постепенно набирая скорость. Балансируя на руках, Эрик удерживал двуколку в неустойчивом равновесии и зачарованно смотрел вперед, на оставшуюся растерянно топтаться связку. Вплотную к ней дрожал в воздухе небольшой снежный смерч — вдруг он надвинулся, и литые тела голышей стали рассыпаться, словно картонные. Духи, да что же это!.. Неужто древнее проклятие огров воплотилось в явь, и этих бедолаг разрывает Ветер?
— Что там? — ужаснулась его лицу Бэла. — Пусти…
— Тихо!
Коляска подпрыгнула, налетев на Псиный труп, и на повороте врезалась в ограждение, ломая хрупкие
