В последовавшей тишине негромкие слова президента были отчетливо слышны всем присутствующим:
– Значит, все. Война выиграна.
Триумф
О, сладостная весть! О, упоение!
Взрослые кричали, дети верещали, церковные колокола трезвонили со всех сторон. Люди ликовали до хрипоты, срывая голоса, и даже не замечали этого от счастья.
О победе кричали во всеуслышание, вопили во всеуслышание, пели во всеуслышание. С падением Квебека пала и власть британцев. Заслышав радостную весть, люди высыпали на улицы.
Возле Белого дома собралась толпа, криками призывавшая президента.
– Я должен выйти и поговорить с ними, Мэри, – промолвил Линкольн.
– Но не в этом же старом, помятом костюме в день такого праздника!
Она стояла на своем, пока президент не отказался хотя бы на денек от своего потрепанного, лоснящегося черного костюма ради нового черного фрака из тончайшего сукна, белой крахмальной полотняной сорочки и фуляра из превосходнейшего французского шелка.
– Я так горжусь тобой, отец, – с улыбкой всплеснула руками Мэри. Он ответил радостной улыбкой, потому что после смерти Вилли Мэри улыбалась очень редко. Она тоже отказалась от своего черного платья, хотя бы на день, надев белое бальное платье, украшенное сотнями черных цветочков.
Рука об руку вышли они на балкон, и толпа радостно взревела. Линкольн не мог сказать ровным счетом ничего, и даже если бы попытался, его бы никто не расслышал. Они просто с улыбками махали руками, пока не замерзли. К тому же, когда они возвращались в дом, к подъезду уже подкатывали первые коляски.
Члены Кабинета собрались в Зеленой комнате, где к ним присоединилось воинство старших сенаторов с Капитолийского холма. В тесных стенах перекатывалось эхо восторгов и веселого смеха. Протолкнувшись через собрание, Хей привлек внимание президента.
– Тут русский посланник.
– Барон с непроизносимой фамилией?
– Да, сэр. Барон Штокль. Хочет поздравить.
– Еще бы ему не хотеть после того, что британцы сделали с русскими в Крыму.
Пышно одетый барон с золотой звездой на шее размером с суповую тарелку схватил Линкольна за руку и принялся встряхивать ее, будто рукоятку помпы, с такой энергией, что его парик грозил сползти на глаза.
– Позвольте сердечнейшим образом, господин президент, поздравить вас с победой на поле боя. – Отступив в сторону, он указал на военного в элегантном мундире. – Позвольте представить вам адмирала Нахимова, пришедшего сюда на флагманском корабле с визитом, по случайному совпадению, весьма своевременно.
У адмирала оказались мозолистые ладони, крепкое пожатие и на удивление хороший английский.
– Я знаю, как трудно топить английские корабли, и восхищен тем, как это делают ваши моряки, – сказал он.
Линкольн кивнул в знак согласия.
– Мы и в самом деле потопили множество кораблей.
Тут к его локтю прикоснулись, отзывая в сторону.
– Миссис Линкольн хочет, чтобы вы вместе с ней встречали гостей, – проговорил Николай.
По мере того как в Белый дом набивалось все больше и больше доброхотов, выстроилась своеобразная очередь на прием. Линкольн обменивался с каждым гостем парой слов и рукопожатием. Мэри, отнюдь не жаждавшая прикасаться к такому количеству чужих рук, держала букет, кивая и улыбаясь.
Собрались по большей части политики и их дамы, хотя было и несколько генералов, да еще русский адмирал; большинство офицеров еще не вернулись с моря и полей сражений. Конечно, присутствовали и зарубежные сановники, и послы, а также местная знать.
– Какой величественный день! – сказала мисс Бетти Дюваль.
– Несомненно, – отозвалась Мэри Тодд Линкольн. Голос ее обрел интонации южных Тоддов, а не янки Линкольнов. – Хорошо ли вы поживали?
Мягкость ее слов противоречила резкости их смысла. Сперва подвергнувшись домашнему аресту в Вашингтоне за откровенно конфедератские воззрения, мисс Дюваль была выслана на Юг вместе с вдовой Гринхау, стоявшей теперь рядом с ней. К последнему средству прибегли, когда выяснилось, что они сочувствуют южанам не только на словах, но и активно шпионят в пользу Юга. О заключении под стражу женщин их положения и преклонных лет не могло быть и речи. Ссылка на обнищавший военный Юг сама по себе послужила немалым наказанием.
– Весьма недурно. Наши мальчики справились, не правда ли?
– Несомненно. Солдаты Севера и Юга бились плечом к плечу, чтобы вышвырнуть иноземных захватчиков. Восхитительный день.
Все они улыбнулись, забыв о прошлом хоть на минуту. Нынче вечер победы, а не сведения счетов.
Скоро в комнате скопилась такая толпа, что у Мэри от духоты заболела голова. Шепнув об этом мужу, она выскользнула за дверь. Линкольн прилежно пожимал протянутые руки, но почти не смотрел на посетителей.
– Нынче день победы американского оружия, – сказал офицер. Линкольн взглянул сверху вниз на коренастого военного, тряхнул его руку и тут же выпустил.
– Искренне надеюсь, что вы оправились от горячки, генерал Макклеллан.
– Целиком и полностью, – решительно заявил Наполеончик. – И снова готов послужить своей стране на поле брани. – В голосе его не прозвучало ни намека ни на медлительность и уклонение от битвы, ни на потери, понесенные, когда он в конце концов неохотно вступил в борьбу.
– Ничуть не сомневаюсь. Но я уже сдал пост главнокомандующего, принятый мной из-за вашей болезни. Ныне это звание носит куда более доблестный и опытный воин, нежели я. – Тон президента едва уловимо подразумевал, что генерал Шерман куда талантливее и самого Макклеллана. – Вам следует обратиться с этим к нашему победоноснейшему командиру, когда он вернется с фронта.
В этот вечер все стремились переговорить с президентом, даже бывший лейтенант военного флота Густав Фокс, ради торжественного случая на время забывший о разведывательной деятельности и надевший морской мундир. Взяв под локоть невысокого человека в темных одеяниях с эбеновой тросточкой в руках и напускным равнодушием в манерах, он сделал знак Линкольну.
– Господин президент, позвольте представить вам нового французского посланника герцога де Валансьена.
Герцог с высокомерным видом слегка поклонился. Линкольн энергично тряхнул его вялую руку, прежде чем француз успел ее выдернуть.
– Герцог как раз объяснял мне, – с улыбкой сообщил Фокс, – почему его страна на днях высадила еще тридцать тысяч солдат в мексиканском порту Веракрус.
Валансьен отмахнулся от такого пустяка небрежным движением ладони.
– Всего лишь деловой вопрос. Мексиканское правительство не выполнило своих обязательств и не погасило кое-каких долгов Франции.
– У вас весьма впечатляющий подход к погашению векселей, – заметил Линкольн.
– Ваши войска высадились в Веракрусе четырнадцатого декабря прошлого года, не так ли? – спросил Фокс.
Этот вопрос тоже был отвергнут взмахом ладони.
– Дела, все дела. Нам помогали испанцы, требовавшие уплаты по тем же векселям. А также, по-моему, человек семьсот британцев. Тоже за уплатой.
– Кое-что припоминаю, – кивнул Линкольн. – Но британцы тогда причинили нам массу неприятностей из-за своего корабля «Трент», и мое внимание несколько рассеялось. Но теперь я весь внимание. По-моему, в Мексике новая конституция, основанная на американской, не правда ли, мистер Фокс?
– Совершенно верно. Принята в 1857 году.
