– Он недостаточно толст и недостаточно крепок, чтобы помешать железному пароходу. Ничуть не сомневаюсь, что за ними по пятам маршируют вражеские войска.
– Говорите, пробка в бутылке?
– Да, сэр. Этот бронированный линкор мог бы обстрелять город и выгнать нас, если бы хотел. Полагаю, они хотят, чтобы мы оставались здесь.
Снова поглядев на темный абрис корабля, герцог поежился.
– Чертовски тут холодно. Пойдемте к огню. Кто-нибудь, найдите мне большой бокал бренди. – И вошел первым.
На следующее утро вскоре после рассвета из тумана выплыла небольшая флотилия броненосцев. Они встали на якорь рядом с «Мстителем», тотчас же спустившим шлюпку. Тучный человек в шинели медленно спустился в нее и был доставлен на головной броненосец. Затем шлюпка направилась к берегу. Стоявший на носу солдат держал белый флаг.
– Пошлите туда кого-нибудь, – распорядился герцог и потянулся за своим бокалом бренди. В ожидании офицеры его штаба с беспокойством переговаривались между собой. Герцог все еще сидел, когда посланный вернулся в сопровождении офицера в безупречно выглаженном сером мундире, сверкающих сапогах, золотом кушаке и шляпе с пером. Остановившись перед герцогом, он козырнул.
– Генерал Роберт Э. Ли. Армия Соединенных Штатов.
– Кого надо? – буркнул герцог.
Ли холодно поглядел сверху вниз на развалившегося в кресле человека. И с немалой толикой презрения в голосе ответил:
– Я хочу поговорить с тем, кто здесь командует. Кто вы такой?
– Последите за своим тоном, или я вас заколю!
– Это герцог Кембриджский, – спокойно поведал бригадный генерал Соммервиль, – главнокомандующий.
– Что ж, и вправду годится за командира. Я доставил послание от генерала Шермана, главнокомандующего наших войск. Он хочет встретиться с вами для обсуждения условий сдачи.
– Прежде я увижу его в аду! – вскричал герцог, осушая стакан и швыряя его в камин. Эта вспышка ничуть не тронула Ли; его мягкий южный говор звучал все так же безмятежно.
– Если вы откажетесь от упомянутой встречи, все корабли в этой гавани – и военные, и гражданские – будут потоплены. Город будет сожжен. Наша армия, находящаяся в неполном дне пути отсюда, захватит в плен всех оставшихся в живых, и мы отправим их в кандалах в Соединенные Штаты. Должен указать вам, что в данном вопросе выбора у вас нет.
И снова выход из тупика подсказал бригадный генерал Соммервиль.
– Герцог примет генерала Шермана здесь…
– Нет, – отрезал Ли. Теплые интонации исчезли напрочь. – Встреча состоится на берегу ровно через полчаса. Герцогу велено взять с собой не более трех офицеров.
Теперь Ли не стал козырять. Просто развернулся на пятке и решительно зашагал из комнаты. В наступившей тишине треск лопнувшего уголька в камине прозвучал как выстрел.
На мостике «Мстителя» командор Голдсборо бросил взгляд на судовой хронометр и снова поднес подзорную трубу к глазам.
– А, наконец-то! Толстый офицер в шубе, с ним еще трое.
– Пора! – угрюмо проронил Шерман.
Две шлюпки стремительно пошли к берегу. Возникла небольшая заминка, когда матросы помогали командору Голдсборо выбраться из шлюпки, чуть ли вынеся его на руках. Затем на причал вышло больше дюжины офицеров, прежде чем показался генерал Шерман. Они расступились, пропуская его вперед, затем двинулись следом за генералом, зашагавшим по холодным камням к ожидавшей группе англичан. Вокруг их ног мела поземка.
– Я генерал Уильям Тикамси Шерман, главнокомандующий Объединенными войсками Соединенных Штатов. Как я понимаю, вы герцог Кембриджский, главнокомандующий британской армии.
Мороз немного остудил воинственный пыл герцога. Он резко кивнул.
– Хорошо. У вас есть лишь один выход – безусловная сдача. Если вы подчинитесь, даю вам слово, что всем вашим рядовым и офицерам будет дозволено погрузиться на транспорты и вернуться в Англию. Вы и ваш штаб останетесь. Вам надлежит следовать со мной в Вашингтон для обсуждения с американским правительством вопроса о репарациях. В качестве частичной компенсации за ущерб, нанесенный вами американским городам, а также за беспричинное истребление их граждан придется уплатить золотом.
– Прежде я увижу вас в аду!
– Нет, не увидите. – Шерман едва сдерживал гнев, его ясный взор был холоден, как смерть. – Вы принесли войну на наши берега и заплатите за свои вопиющие деяния. Ваши полевые войска разбиты или взяты в плен, ваши военно-морские базы захвачены. Война окончена.
Герцог уже кипел от ярости.
– Война никогда не окончится, насколько это зависит от меня! Слышишь меня, презренный выскочка- янки, это вам не подмять какую-нибудь ничтожную крошечную страну. Вы оскорбили величайшую державу на свете, величайшую Империю! Вы дерзнули свершить подобное себе на беду.
– Себе на беду? Разве вам не было указано, что вы проиграли войну? Как уже однажды проиграли на этом континенте. Если вы хоть чуточку знакомы с историей, вам следует знать, что некогда Америка была британской колонией. Вас силой изгнали с наших берегов. Вы забыли этот урок в тысяча восемьсот двенадцатом году. И снова забыли его теперь. Мы вели революционную войну под множеством разных флагов и знамен. Теперь флаг у нас один, ибо ныне мы едины, как никогда прежде. Однако должен напомнить вам об одном революционном боевом стяге. На нем была изображена змея с девизом «Не наступай на меня». Запомните его на будущее. Вы двинулись в наступление – и были разбиты. Ради спасения Америки мы обратили оружие против захватчиков и отшвырнули вас. Если нам будут угрожать, ради спасения Америки мы сделаем это снова.
Генерал Шерман отступил в сторону, оказавшись лицом к лицу с тремя другими офицерами.
– Даю вам час на раздумья. Один час. Затем начинаю бомбардировку. Больше дискуссий на эту тему не будет. Вы должны сдаться безоговорочно. – Начал было поворачиваться, но тут же оглянулся. – Лично я предпочел бы второе. Во имя родной страны я с радостью стер бы вас с лица земли, вплоть до последнего корабля, до последнего солдата, до последнего офицера, а затем стер бы с лица земли ваших политиканов и вашу королеву. Выбор за вами, джентльмены.
Снег повалил гуще, пасмурные небеса потемнели, студеный ветер окреп. Американские офицеры вернулись на корабль, оставив примолкших британских офицеров на берегу.
Закат
Герцог Кембриджский не выходил из каюты с тех самых пор, когда кюнардовский пароход отбыл из Вашингтона. Сидел в томительной духоте, вперив невидящий взор в пространство, заполненное пляшущими тенями от света парафиновой лампы, раскачивающейся под потолком. Только когда качание лампы стало более ровным, когда корабль начал размеренно переваливаться с боку на бок, герцог мало- помалу начал осознавать происходящее. Это мерная поступь громадных валов Атлантики; должно быть, пароход оставил реку позади и выходит в море. Герцог поднялся, застегнул воротник и, натянув сюртук, вышел на палубу.
Теплый воздух был напоен солеными ароматами моря; упоительный июньский день, жить бы да радоваться. Стоявший у планшира бригадный генерал Соммервиль обернулся и отдал честь, когда герцог вышел на палубу. Прислонившись к планширу, они в молчании смотрели на исчезающий вдали американский берег. Герцог отвернулся с недовольной гримасой, предпочитая видеть паруса и хлопочущих матросов, а не землю Соединенных Штатов.
– Пусть эстафету принимает политическая братия, – проворчал он. – Я свое дело сделал. Слишком уж долго я тут болтал языком.
– Вы действительно сделали свое дело, ваша милость. Вытащили из них куда лучшие условия, чем они предлагали поначалу.
– Порой это было все равно что тащить зуб, и так же болезненно. Но не стоит преуменьшать свой вклад, Соммервиль. Я сидел с ними за столом переговоров. Но верх взяли ваши слова и аргументы.
