– Да, они такие доверчивые.
– Это правда.
Франческа вновь занялась стряпней.
– А что вы готовите?
– Никак не могу вспомнить, как это называется по-английски. – Она на секунду задумалась. – Такое, знаете, мясо с овощами.
– А, жаркое!
Он заметил, как она внезапно поморщилась от боли. Все-таки не стоило бы ей сейчас много двигаться. Он поднялся и, обойдя стол, стал рядом с ней.
– Не хочу хвастаться, но жаркое – это мой коронный номер. – Он улыбнулся, а она, не сразу поняв смысл его слов, тоже улыбнулась в ответ. – Так что почему бы вам не дать отдых вашей щиколотке и развлекать меня разговорами, пока я буду заниматься своим любимым делом?
Она не могла понять – шутит он или говорит всерьез, и стояла в нерешительности, не желая оказаться в дураках.
– Выполняйте распоряжение, – сказал он с притворной строгостью, – и не пытайтесь сделать вид, что ваша нога в полном порядке. Вывих – штука коварная, я знаю…
– …Ведь я доктор, – закончила она, подражая Милли и Софи, и оба рассмеялись. Она отошла от стола и села. Он был прав, нога в самом деле сильно заныла.
– Итак, Франческа, – сказал он, принимаясь за разделку мяса, – расскажите мне о себе, и об Италии, и о том, чем вы занимаетесь с моими племянницами здесь, в Шотландии. Я хочу знать абсолютно все.
Однако после ужина он вдруг понял, что узнать ему не удалось почти ничего. Он почувствовал себя в ее компании так беззаботно и легко, что сам болтал без умолку, что было ему совсем не свойственно. Он поведал ей о детстве, проведенном в Ирландии, об отце, который загубил себя алкоголем. Объяснил, сколь многим он обязан леди Маргарет, как она заботилась о нем, платила за его образование и вообще, была не только сестрой, но и матерью. Потом он рассказал о годах учения на медицинском факультете, о мечтах и надеждах. А Франческа внимательно слушала, втайне довольная тем, что ей не приходится самой выкладывать ему подноготную, позволяя ему сказать о себе столько, сколько ему захочется. Она ничего не ждала и не требовала от него. А для такого человека, как Патрик Девлин, в его тридцать три года, с привлекательной внешностью, неотразимым обаянием, со связями и перспективным будущим, такое отношение было в диковину.
Он привык общаться с богатыми и пустыми красотками, которых интересовало в нем только одно – сколько можно из него вытянуть для своей корысти. Он даже не осуждал их, потому что и сам не слишком церемонился с этими бездушными куклами, но потом, когда приходила пора расставаться, всегда испытывал чувство опустошенности.
Следя краешком глаза за Франческой, за тем, как она водит пальчиком по столу, слушая его бесконечные истории, он мучительно раздумывал над тем, что же так влечет его к этой девушке. Он видел, как она устала, но не уходила, слушала его. Даже сейчас, с осунувшимся, бледным, как бумага, лицом, она была прелестна. Он положил ладонь на ее пальчики, водившие по столу, и она вздрогнула от этого нежного прикосновения.
– Извините. – Он смущенно отвернулся. – Вы очень устали. Вам лучше пойти отдыхать, комната готова.
– Ничего. Мне еще нужно прибраться.
– Вот уж нет, – решительно возразил он. – Я сам все уберу, а вы идите в постель.
Ее детское нежелание отправляться спать тронуло его.
– Хватит с вас на сегодня. Я вас совсем заболтал. – Он улыбнулся. – Нет, правда, ступайте.
Франческа взглянула ему прямо в глаза; никто еще не был так заботлив с нею.
– Вы думаете, можно уйти, оставив все как есть?
– Да.
Она в замешательстве молчала. Франческа не привыкла, чтобы кто-то брал на себя ее обязанности, и не знала, как следует вести себя в такой ситуации. Посидев в нерешительности, чувствуя себя до боли неловко, она все же поднялась, пробормотала слова благодарности и, прихрамывая, пошла к выходу. Через несколько секунд дверь за ней закрылась.
Патрик проводил ее глазами, принялся за грязную посуду и вдруг почувствовал, как не хотелось ему сейчас оставаться одному.
13
Часы показывали семь. Воздух еще был по-утреннему свеж, но небо сияло прозрачной голубизной, а солнце уже почти высушило росу на полях. День обещал быть славным.
Стараясь не шуметь, леди Маргарет открыла калитку на заднем дворе и пробралась в дом. В дверях она сняла туфли и в одних чулках прошла через кухню в холл. Сбросила с головы шарф на обычное место под лестницей, прокралась по ступенькам наверх, потом по ковру до своей спальни, осторожно вставила ключ в замочную скважину и, тихонько отворив дверь, так же бесшумно закрыла ее за собой. Бросила туфли на пол и сняла пальто. Больше на ней ничего не было.
Подойдя к зеркалу, она с удовольствием всмотрелась в свое отражение, нежно лаская ладонями свое тело. Она касалась грудей, бедер там, где час назад шарили пальцы Ричарда, и ощущала то же сладостное возбуждение. Она не спала всю ночь. Они занимались любовью,
