- Бокал коллекционного кваса? Уж не хотите ли вы спуститься в ночной бар?
- А если бы это желание возникло у вашей жены? Впрочем, нет. Успокойтесь. Это слишком банально. Я приглашаю вас к себе в номер...
Выигрывая время, чтобы прийти в себя, он как бы заинтересованно глянул на экран телевизора.
Там, как и догадывался Гей, пошла сцена совращения Адама Евочкой, женой Эндэа.
Они поменялись теперь местами.
Такие дела.
НАДОПРОСТОЖИТЬ.
И прежде чем они встали из-за стола, он сказал ей, как бы отвечая на ее приглашение:
- Надопростожить...
Сказал слитно, без какого-либо выражения.
Теперь, казалось, она онемела.
Минуту-другую смотрела на - него с испугом.
Затем, покосившись в сторону свадебного стола, тихо произнесла:
- Откуда вы это знаете?
- Теперь это знают все, - сказал он. - Вот, пожалуйста! - Он кивнул на телевизор. - Крупным планом лицо Адама. Человек размышляет. Чем же все это закончится...
И он вспомнил, как сказал эту же фразу Бээну.
Слитно. Как новейший неологизм.
Надопростожить, ну и так далее.
Дело было в последнюю его поездку к нему.
Обычно Бээн, встретив Гея в своем кабинете, снова садился за стол и молчал.
То есть перебирал на столе какие-то бумаги, звонил по телефону и отвечал на звонки.
То ли и впрямь был занят по горло, то ли изображал из себя по горло занятого человека - живой пример для КРАСНОЙ КНИГИ.
А тут, как бы нарушая ритуал встречи, совершенно неожиданно для Гея спросил:
- Ты как живешь-то?
- Просто, - брякнул Гей. - И вдруг выдал на одном дыхании: Надопростожитьпростожитьнадожитьнадопросто.
- Не понял...
Бээн глянул на него так, словно Гей собирался рассказать ему какой-то новый анекдот, который содержал в себе это странное слитное слово.
- Так ведь и я тоже не понимаю, - сознался Гей.
Бээн хмыкнул.
И слегка улыбнулся на всякий случай.
Возможно, Бээн подумал, что это была новая столичная шутка.
Кто их знает, этих научных работников!
И Гей успел еще подумать о том, что историк Дэвид Розенберг из Хьюстонского университета был не совсем точен. О войне между СССР и США было сказано уже через десять дней после победы над Германией. И сказал об этой войне государственный секретарь США Джозеф Грю: 'Если что-либо может быть вполне определенным в этом мире, так это будущая война между СССР и США'.
Такие дела.
3 ноября 1945 года. США. Комитет начальников штабов. Доклад No 329 Объединенного разведывательного комитета: 'Отобрать приблизительно двадцать наиболее важных целей, пригодных для стратегической атомной бомбардировки в СССР'.
Это были города: Москва, Ленинград, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Баку, Ташкент, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Пермь, Тбилиси, Новокузнецк, Грозный, Иркутск, Ярославль.
Позднее на Москву предписывалось сбросить 8 атомных бомб.
Восемь Хиросим в одной только Москве.
Thank you, господин президент!
Они встали из-за стола, и Гей заметил, что свадебная компания не обращает на них никакого внимания.
Мээн спич произносил...
Еще не сделав и шага, придвигая к столу тот стул, на котором сидела Алина, Гей тихо спросил ее:
- Можно предложить вам руку?
Он почему-то вдруг решил, что просто так, машинально как бы, хотя и с почтительностью, которая была бы, разумеется, проявлением хорошего тона, предложить ей полусогнутую в локте руку, предложить без специального на то разрешения Алины сейчас ни в коем случае нельзя.
Почему-то ему пришло в голову, что с этим жестом как таковым, вполне интеллигентным в его исполнении - это уж он гарантирует, у Алины связано нечто такое, что омрачило бы ее теперь, если об этом напомнить ей самим жестом.
Черт его знает, с какой стати взбрела ему в башку такая нелепая мысль!
Но дело сделано - мысль явилась, в ход по сигналу серого вещества пошли слова, не менее серые.
Следовательно, Гей тут же и спросил Алину, можно ли предложить ей руку.
То есть подставить свою полусогнутую в локте руку так, чтобы ей удобно было мягко, слегка, почти не касаясь рукава пиджака, обхватить его полусогнутый локоть своей рукой, ладошкой, кистью, ну да вы знаете, как это делается.
Вот он и спросил на всякий случай, можно ли предложить ей руку - именно в этом смысле, в каком же еще!
Однако Алина, беря со стула свою сумочку, напряженно замерла, услышав это короткое и простое: 'Можно предложить вам руку?'
Он даже на расстоянии почувствовал, как напряглась она, будто вся окаменела, не говоря уже о той руке, о левой, разумеется, под ладошку и кисть которой он собирался вполне светски подставить свою полусогнутую в локте руку.
- Что с вами? - еще тише спросил он, пододвигая под стол и тот стул, на котором сидел сам, делая это не столько ради хорошего тона, сколько для того, чтобы хоть как-то оправдать эту паузу в глазах свадебной компании. - Я спросил, не хотите ли вы, пока мы идем по залу, взять меня под руку... удобно ли вам это будет... только и всего...
- Господи! - вздохнула она с облегчением и улыбнулась, расслабилась, тут же подхватила - слегка, мягко, естественно, как и предполагалось, - его под левую руку, которую он, конечно, еще не успел полусогнуть в локте.
Более того. Гей не успел переложить Красную Папку под правую руку!
И Красная Папка оказалась между ними.
Словно гарант их вечного союза.
Такая симпатичная пара, давно притершаяся, муж и жена, разумеется, отнюдь не любовники, разве же любовник станет угощать в ресторане свою любовницу банальным кефиром, да еще и какая-то нелепая папка у него под мышкой.
Впрочем, именно эта нелепая папка говорила о том, что он и она притерлись уже до того состояния, когда притереться ближе никак невозможно, абсолютное слияние, пока еще не давшее коррозию на стыке двух инородных тел, каковыми являются природные, то есть сугубо материальные, тела детей природы, Адама и Евы.
Вот что можно было бы сказать сейчас о них, об Алине и Гее, выходящих из ресторана чин чинарем в счастливую ночь в уютном номере 'Гранд-отеля'.
- Господи! - повторила Алина, приостанавливаясь, когда они скрылись за дверью. - Я так напугалась!..
- Чего? - Гей делал вид, что не понимает ее испуга.
- Да когда вы сказали мне про руку...
- Но ведь я же не собирался цапать вас за локоток... - начал было Гей, но Алина перебила его:
- ...как женщину, отбившуюся на время от рук...
