- Что вы имеете в виду?
Телефон снова зазвонил, но уже не так настойчиво.
Алина помедлила с ответом, сосредоточенно глядя на дорогу.
- Это же ясно, - сказала она, - что имеются в виду требования времени. Она пожала плечами так, будто речь шла о чем-то очевидном.
Телефон опять перестал звонить.
Гей дыхание перевел.
- Да, но требования уже были определенно и твердо высказаны давно, сказал он. - И в тысяча девятьсот семьдесят втором году, когда вышло постановление ЦК 'О литературно-художественной критике', и в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году на июньском Пленуме, когда обсуждались идеологические вопросы.
- Я знаю. Слежу за прессой... - Она улыбкой как бы его упрекнула, что он ее недооценивает. - Но теперь, во-первых, сделаны высказывания еще более определенные и твердые, а во-вторых, и это самое главное, самое важное, эти требования не столько директивный характер имеют, сколько жизненный.
- Как вы это понимаете?
- А так, что иначе и жить уже невозможно.
- Это с вашей точки зрения? - спросил он с нажимом.
- Да нет, с любой, пожалуй. - Она закурила, и он, как ни странно, смолчал, не удивился даже. - И вот наконец-то пришел человек и сказал, что ВСЕ ВО ИМЯ ЧЕЛОВЕКА, НА БЛАГО ЧЕЛОВЕКА, что надо АКТИВНЕЕ РАЗВОРАЧИВАТЬ БОРЬБУ ЗА УКРЕПЛЕНИЕ ПОРЯДКА ВО ВСЕХ СФЕРАХ НАШЕЙ ЖИЗНИ, что надо ПРЕОДОЛЕТЬ НЕГАТИВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ, КРУТО ПОВЕРНУТЬ ДЕЛО К ЛУЧШЕМУ, что важно добиться того, ЧТОБЫ СЛОВО НЕ РАЗОШЛОСЬ С ДЕЛОМ, а для этого надо РАСШИРЯТЬ ГЛАСНОСТЬ, что ЧЕМ ЛУЧШЕ ИНФОРМИРОВАНЫ ЛЮДИ, ТЕМ СОЗНАТЕЛЬНЕЕ ОНИ ДЕЙСТВУЮТ, ну и так далее.
Она словно по газете прочитала, и Гей мысленно выделил цитаты.
Он долго молчал, волнуясь, и боялся глянуть на Алину. Такого подвоха от нее Гей никак не ожидал. Он ведь считал, что она иностранка! Но не могла иностранка принять все это близко к сердцу. Алина же приняла. Он по голосу это чувствовал. И не на шутку разволновался. Потому что и сам принял все это близко к сердцу. Человек не может жить без надежды. И надежда появилась именно теперь. И чтобы скрыть свое смятение, Гей произнес поспешно:
- Вы сказали, критикам придется пересмотреть свое кредо, а точнее обрести его, выработать... Вы конечно же имели в виду критику в узкопрофессиональном, литературном смысле?
- Экая вы зануда... - Алина посмотрела на Гея с насмешливым сочувствием. Критика не может быть явлением общественно-социальным, всякая критика, если она по своей сути является узкопрофессиональной, чисто цеховой, это же ясно!
Гея словно током ожгло.
Гигантская мысль!
Он так и произнес.
- Гигантская мысль... - буркнул он в смятении. - Однажды я уже слышал подобную риторику... Именно так Бээн говорил! - Гей вдруг схватил Алину за руку. - Бээн!..
Машина резко вильнула. Свет фар скользнул по металлической сетке, которой был огражден автобан.
- Осторожнее, вы, сумасшедший!
Алина отдернула руку Гея, выправляя ход машины. Гей сжался, почувствовал себя пленником, точнее, заложником. Да, он так и представил сейчас свое положение: Я ЗАЛОЖНИК!.. Дурь, конечно, пришла ему в голову. Ну какой он, к черту, заложник?! Отели, храмы, рестораны, Моцарт... рядом женщина красивая, духи 'Фиджи', шуры-муры с ней завел, весь вечер лясы точил, то да се, и обоих тянет, как видно, друг к другу, нет-нет да слышит он голос грудной, мягкий, ласковый... какой там еще?
Бабник он, а не заложник, сказал бы сейчас Бээн.
И Гей поймал себя на том, что в нем возникло вдруг ощущение, будто едет он теперь не на Рысы, куда собирался, а на встречу с Бээном. Такое вот странное, тревожное явилось к нему предчувствие, что именно сегодня он увидит Бээна. Это же невозможно! - понимал он своим умом. Бээн сейчас в Сибири, Гей точно это знал, два дня назад говорил с ним по телефону - из Москвы, перед отлетом в Братиславу. Бээн сюда и не собирался. А такую поездку экспромтом даже Бээну никто не позволит сделать. Бээн сиднем сидит в своем офисе. На Комбинате. В апартаментах на пятом, высшем этаже. Золото окон которого в свете заката видно всему городу. И тем не менее Гею мнилось, что встреча с Бээном состоится с часу на час, по крайней мере утром.
- Такие дела... - сказал Гей вслух.
И тут опять зазвонил телефон.
- Да, это, скорее всего, Мээн... - Гей сделал было движение поднять трубку.
- Демон на договоре... - Алина погасила сигарету. - Так что если создавать из него - это одно дело, а если воссоздавать его в будущем из прошлого - это же совсем другое...
И опять у Гея возникло ощущение, что между Алиной и Бээном - именно Бээном, как ни странно! - существует какая-то связь. Неожиданно для себя он заступился за Мээна:
- Теперь он перестроится...
Но Алина перебила его:
- Может, ПРОСТО ДОЛЖЕН УЙТИ С ДОРОГИ?
- А Бээн? - вдруг спросил Гей.
Она ответить не успела, телефон затрезвонил сполошно, истерично.
- Я отсюда, из машины, могу связаться? - спросил Гей.
- С Москвой - нельзя.
- Гораздо ближе...
- Попробуйте.
И Алина клавишу магнитофона пальчиком тронула, музыка Баха явилась, 'Страсти по Матфею', и фон этот как бы отдалил Алину, совсем она теперь не мешала, и Гей снял трубку, набрал номер.
- Георгий? Ты извини... поздний час... - Гей был смущен, прижал к губам трубку и говорил в нее так тихо, словно боялся разбудить еще кого-то. - Но дело срочное. На Рысы я еду. Не один, как предполагалось. Восхождение будет массовым... Почему, говоришь, массовым? А это как раз в традициях Рысы. Толпы людей поднимаются сюда летом! Целыми колоннами. Татранская Мекка. И люди, конечно, самые разные. Одни - убежденные ленинцы, другие - понять хотят его учение, а третьи, может, и враги наши идейные. Мало ли почему идут... Словом, я не думаю, что Мээн перестарался. Что он сделал? Да ничего особенного, в общем- то. Говорит, организовал мероприятие. В духе Бээна. Массовое мероприятие. Впрочем, он и понятия не имеет, что на Рысы выложен портрет Ленина. Он думает, что это просто ночной пикник, от нечего делать, а он ведь любитель разных уик-эндов, особенно расширенных... Что за народ? А свадебная компания из 'Гранд-отеля'. Мээн сверхзадачу для себя поставил. Сорвать с них буржуазные маски, со всех, с этой свадебной компании, выявить в каждом индивидуальность, желательно, говорит, социальной направленности, а еще бы лучше - социалистической. Ну и так далее. Мээн считает, что как раз в горах это и можно сделать. Мээн говорит, что они очухаются на подъеме, как на выездной расширенной планерке, и это будет восхождение к истине.
Музыка Баха стала громче. Апофеоз в ней выявлялся. Но опять же не мешала она Гею говорить с Георгием по телефону. И голос Георгия в ответ возник отчетливо, хотя Алина, скорее всего, слышала только 'Страсти по Матфею'.
'Ну что я тебе скажу, Гей? Уж во всяком случае такая тема - нечто более сущее, нежели история взаимоотношений Адама и Евы...' - Георгий произнес это не без сарказма.
И Гею бы промолчать, а то и поддакнуть - и дело с концом, считай, резолюция Георгия в кармане, 'добро' на продолжение книги, а там и на завершение было бы получено, так ведь нет! - дернула его нелегкая, вякнул-таки наперекор Георгию.
- Что касается Адама и Евы, - произнес Гей не без волнения, в котором запальчивость угадывалась, - то я считал и считаю, что это и есть истинная жизнь! - Он тут сильное ударение сделал, а, помедлив, переведя дух, добавил с тем же принципиальным акцентом: - То есть настоящая жизнь человечества.
