Алина глянула на него с недоумением.
- Он объявил войну!..
Алина перевела взгляд на экран телевизора и улыбнулась. Гей машинально проследил за ее взглядом. Вместо звездного мельтешения возникло лицо Мээна.
- Хэллоу, господа! Что это было со связью? Нет, скажу я вам, система ваша, знаете ли, хотя и восхитительна, однако порой тоже...
- Война! - сказал Гей.
- Какая? - улыбнулся Мээн. - Опять эта ваша внутривидовая?
Мээн засмеялся. Да так громко, что телевизор не выдержал напряжения, экран опять замельтешил звездочками, связь как бы снова прервалась.
И в эту короткую паузу Алина сказала Гею:
- Мы ничем уже не поможем...
Гей только теперь заметил, что у Алины, скрытые волосами, были миниатюрные наушники. Словно клипсы. Значит, она тоже слышала это. Про объявление России вне закона.
- Да, но хотя бы предупредить! - воскликнул Гей.
- Кого? - спросила она с печальной иронией в голосе.
- Ну как же... Всех!
- Всех - уже поздно. А войска, наверно, знают. И президенты. И ракеты, вероятно, запущены. И на Западе, и на Востоке...
- НО ЭТО ЖЕ НЕВОЗМОЖНО!
- А почему, собственно? Разве не к этому все шло?
Мээн снова обнаружился. То есть он перестал наконец-то смеяться. И экран показал его физиономию, еще не остывшую от смеха.
- Да, брат... - сказал Мээн, обращаясь, конечно, к Гею. - Ну и насмешил же ты меня!
Гей подавленно молчал.
- Так чего ты звонил-то своему Георгию, вспомнил? - спросил Мээн.
- Пошел ты!.. - сказал Гей в ярости, но тут же сник. - Извините, Матвей Николаевич... Я вспомнил. Все началось с того, что я подумал об одном высказывании...
- Бээна?
- Нет, Пророкова.
- Какое высказывание? Я же не сразу к тебе подключился... - виновато сказал Мээн. - Поэтому не в курсе.
- Да, конечно! - Гей хлопнул себя по лбу. - Я сдуру решил, что вам известно даже то, о чем я подумал.
Мээн был польщен.
- Ну, я же не Бээн... - смущенно сказал он. - Это лишь Борис Николаевич знает, о чем каждый из нас думает, чем, так сказать, дышит... А что касается его высказываний, то их много было! Как совещание какое-нибудь, пленум там или конференция, обязательно будет высказывание. И я всегда потом говорил, что у Бориса Николаевича замечательные, научно обоснованные и глубоко содержательные высказывания получаются.
- А самое любимое знаете какое?
- НАС ГУБИТ СКЛОННОСТЬ ЗАМЕНЯТЬ ДЕЛО РАЗГОВОРАМИ.
- Браво!
Гею показалось, что это не сам он сказал, а кто-то другой, а может, и хором было сказано, хотя он именно это слово намеревался произнести сам, уже и рот раскрыл, а может, и слово это вымолвил - вместе со всеми.
- Да, но вы, наверное, не знаете, - загорячился Гей почему-то, пытаясь взять инициативу в свои руки, чтобы сбить этот ненужный, как он думал, хор чужеродных голосов, - не ведаете даже, что это высказывание Бээна есть не что иное, как перефразирование, хотя по смыслу и точное, бережное, одного высказывания Ленина!
- Между прочим... - На экране возникло лицо усатого человека, похожего на Гея. - Сам Ленин если и говорил, то делал, а если делал, то говорил...
- Кто это сказал?! - Мээн по-председательски покашлял, словно карандашом по графину постучал.
И улыбчивый господин, так похожий на Гея, больше не появлялся.
- Ты понял, а?! - с наигранным удивлением произнес Мээн, обращаясь, как видно, лишь к своему земляку, Гею. - То-то я предчувствовал, что мероприятие будет не из легких...
- Напротив, я помню, что вы были полны пафоса. Когда возле церкви мы разговаривали. Перед отъездом на Рысы.
- Так я и сейчас не утратил его, этот самый пафос-то... Мое дело такое... Демон на договоре. И скажу тебе так. Мы должны проработать этот вопрос прямо сейчас, на этой летучей телепланерке!
- Какой вопрос? - быстро спросила Алина, но совсем не та, которая сидела рядом с Геем, с тем Геем, который сидел с той Алиной, которая... тьфу ты, черт бы их всех побрал, эти маски!
Мээн между тем уже отвечал:
- Насчет масок вопрос. Чтобы, значит, снять их с вас. Обнажить вашу сущность. Решить на месте, с нами вы или же с ними...
- Это будет формальное мероприятие, - сказала Алина, и Гей теперь догадался, что это была, кажется, невеста. - А я цветы везу, от души хотела...
- Возложить к подножию, то есть к портрету? - спросил Гей.
- К какому портрету? - насторожился Мээн.
- В Словакии тоже есть традиция, - пояснила Алина. - В день бракосочетания возлагать цветы к подножию.
- Когда я был в СССР, - сказал некто с усами, Гей, наверно, жених, кажется, - меня поразило, что в любом городке, даже очень маленьком, есть памятники вашему вождю, и молодожены, кто бы они ни были, прямо из мэрии...
- Из горзагса! - подсказала Алина.
- Да, прямо из горзагса едут к памятнику вождю, это просто фантастично!
- Товарищ Тихомиров! Я тебя спрашиваю! Куда мы едем?!
Может быть, сказал себе Гей, сейчас и повернуть назад всю эту разношерстную компанию?
- Мы едем ко мне в гости, - сказала Алина, и Гей видел, что это не его соседка сказала и, кажется, не та Алина, которая была сегодня в роли невесты. - На виллу 'Адам и Ева', недалеко отсюда, у подножия Рысы.
- Это будет формальное мероприятие! - заладила свое Алина.
- А может, еще и вредное в идеологическом отношении, - сказал Гей.
- Что вы имеете в виду? - испугался Мээн.
- Формализм! - сказала Алина.
- Такие основополагающие дела, как обнажение сущности человека, надо не на выездной планерке осуществлять, а в повседневной жизни, - сказал Гей.
- Да, - неожиданно согласился Мээн. - Насколько я понимаю, РЕЧЬ ИДЕТ О СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ СИСТЕМЫ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ...
- Не только.
- О ДАЛЬНЕЙШЕМ СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ И РАЗВИТИИ ДЕМОКРАТИИ...
- И это, и это!
- РЕЧЬ ИДЕТ И О РАЗВИТИИ САМОГО ЧЕЛОВЕКА...
- Да, да! Ибо ВСЕ ВО ИМЯ ЧЕЛОВЕКА, НА БЛАГО ЧЕЛОВЕКА!..
- Товарищи! Что вы конкретно предлагаете? - сухо, но вежливо спросил Мээн.
- Эту телепланерку закончить немедленно и перенести действие на Рысы.
- Иначе тормозится романное действие.
- Тормозится действие жизни, - сказал Гей. - А с учетом законов жанра я не могу затягивать до бесконечности эту самую процедуру снятия масок.
