Тесс не представляла себе, как осуществит задуманное. Впереди нет ничего, кроме боли. При воспоминании о реакции Гейба сердце забилось с удвоенной силой. Нет, нельзя о нем сейчас думать. Не допускать и мысли о раскаянии. Он едва ли захочет встретиться с ней лицом к лицу еще раз. Надо пока переждать в доме. И кстати, наконец-то принять душ.
Но прохладная вода почему-то не принесла облегчения: голова раскалывалась на части, на душе скребли кошки… Интересно, кто-нибудь умирал от головной боли? Или, быть может, от сердечной?
– Доброе утро, Тесс! Не удивляйся, но теперь я буду звать тебя хозяйкой ранчо, или, как говорят здесь, ранчеро. Итак, дорогая ранчеро, пища богов давно ждет нас. Давай скорее! – Марго быстрым шагом направилась в сторону кухни. Тесс едва поспевала за ней.
Трое женщин что-то усердно резали и перемешивали в больших посудинах. Тесс встретили дружескими приветствиями. И хотя она не понимала, откуда здесь эти женщины и что делают на чужой кухне, кто их прислал, Тесс улыбнулась им. Видно, душ все же сделал благое дело, раз соблазнительные запахи жареного лука, томатов и специй приятно будоражат аппетит.
– Слава Богу, Гейб уехал. Надеюсь, теперь он не вычислит, что мы с тобой близкие подруги.
– Все в порядке. Он только что сел в свой грузовик. Я видела. Но он меня не заметил. С тобой все в порядке? Ну-ка садись, на тебе лица нет. – Марго захлопотала у буфета. – Кофе, или апельсиновый сок, или и то и другое?
Тесс облокотилась на громадный сосновый обеденный стол.
– Тащи все, что есть.
Кофе оказался крепким и горячим. Кофеин приятно будоражил кровь. Мадам Озма, поколдовав над блюдом еще пару минут, высунула голову из двери кухни и позвала всех к столу. Тесс удивилась, как быстро комната наполнилась проголодавшимися художниками. Сколько загорелых лиц, добрых улыбок и здорового духа дискуссии! Кое-кто расположился за столом, многие, взяв тарелки, стояли вдоль стен.
– Мы – кучка трусов, – прорезался вдруг сквозь гул голосов мужской тенор. Тесс вытянула шею, чтобы увидеть говорящего. Это был Диззи, местный художник, человек с рублеными чертами лица. Он показывал ей вчера свои рисунки ярких тропических цветов. – Я родился здесь, на острове прошла вся моя жизнь. За это время мы пережили не одно стихийное бедствие, и уверен, ураган лучше переждать здесь, чем эвакуироваться. Тем более точного времени, когда он обрушится на Ки-Уэст, не называют.
– Парень прав, – закивал Папа, жадно поглощая пищу. – Помню, за десять часов до бури «Эндрю» нам тоже сказали: смывайтесь отсюда! А я убежден – пока я здесь, с моим домом все будет в порядке. Вот так- то, парни и девчонки.
– Неправда! – Фелиция в сердцах швырнула на стол бумажную салфетку. – Дом можно перестроить, восстановить. Только нужно время. А мы – сумасшедшие идиоты, сидящие без дела, пока Рим горит. – С этими словами она стремительно вышла их кухни.
Тесс хорошо понимала страх девушки. Она хотела было догнать беднягу, но ее остановила властная рука Марго.
– Она новенькая. Иногда изображает из себя принцессу. Не волнуйся, Джо успокоит ее.
– Как можно осуждать бедную девушку, – вступилась Тесс. – Я, например, никогда не сталкивалась с ураганом, но знаю, что он способен погубить тысячи людей. Не понимаю, почему вы все так бессердечны.
Марго скептически пожала плечами:
– Мы – островитяне. Особая порода людей. Мы здесь все немного помешаны на скалах.
– На скалах?
– Скалы – второе название Ки-Уэста. И этот дом, и весь город стоят на коралловых рифах и костях древнего индейского племени. Не правда ли, удивительно?
Тесс улыбнулась патриотизму подруги. Она пила ароматный кофе, изучая лица собравшихся за столом и вокруг него. С такими неравнодушными людьми было бы интересно и приятно трудиться, ощущать себя членом многоликого, задорного и шумного коллектива талантливых людей, испытывающих гордость за кусочек тропического рая, построенного на кораллах и костях, который они считают своим домом. Да. Это было бы здорово!
Но безоблачное небо райских грез омрачает отвратительное черное облако. Господи, как Тесс ненавидела себя за то, что не может дать всем этим людям и капли надежды. Тесс задумалась: как будут потом вспоминать о ней они все? Станет ли она популярной героиней местных анекдотов? Или предметом всеобщей ненависти? Или ее имя вскоре забудется как нечто недостойное внимания?
Закончив завтрак, художники покинули кухню и принялись за работу. Дружные удары молотков вскоре раздались снова. Тесс не спеша собрала со стола грязные тарелки. Больше медлить нечего. Пора уезжать.
Она поставила солонку из прессованного зеленого стекла на полку в углу. Но что это? Написанный угольным карандашом рисунок, маскирующий трещину в стене. Тесс подошла ближе и не поверила своим глазам. Ноги стали ватными.
Не может быть! И все-таки это не сон. Как оказался здесь этот детский рисунок после того, как она собственными глазами видела, что произошло с ним в тот далекий день?
Тесс осторожно провела по линиям на бумаге. Эскиз был далеко не совершенен, но основные пропорции и перспектива четко соблюдены. Крепкий темноволосый мальчуган забрался на самую верхушку торчащего из воды гигантского валуна, закинул за голову руку и вот-вот бросит в воду камень.
В висках застучало. Боже праведный, как же такое случилось?
Старясь не привлекать внимания Марго и женщин, хлопочущих возле раковины, Тесс сняла рисунок со стены, прижала его к груди и помчалась в гостиную. Скорее разыскать телефонную книгу! Вот она, под кучей старых пыльных журналов. Она стремительно перелистывала страницы. Вот его адрес: дом 432, Уэделл- авеню. Тесс развернула лист с картой города. Прекрасно. Всего пять кварталов отсюда. Она должна вернуть ему рисунок и тогда… тогда он… А что тогда? Он признается, что ждал Тесс и этого счастливого момента всю свою жизнь? Затащит ее в постель и подарит безумную ночь любви? Простит за все?
