лично приложил Олътен, король Немедии».
— Здравствуйте, приехали! — как гром небесный, рухнул на присутствующих изумленный возглас невоспитанного темрийского горца Бриана. Остальные молчали и не шевелились.
Надо отдать должное Тараску. Выслушивая удивительные и полные дерзости сентенции, он стоял в спокойно-расслабленной позе, скучающий взгляд блуждал где-то по верхушкам колонн, поддерживающих потолок залы. Едва Эрхард закончил чтение, правитель Немедии протянул руку, взял свиток и раздельно проговорил:
— Боюсь, мой царственный брат, вы поддались крайне неуместному и злому розыгрышу. В моем королевстве ничего не известно о мятеже на Полуночи. И уж тем более ничего не известно об Ольтене Эльсдорфе. Вся погибшая королевская семья, согласно установленным традициям, погребена в усыпальнице родового замка династии. Это могут подтвердить королевские судьи, проводившие обряд жрецы и многочисленные свидетели, опознававшие тела моих почивших родственников.
— Позволю себе не согласиться с Вашим величеством,— решительно заявил Эрхард.— Несколько дней назад мое посольство стало свидетелем штурма города Эвербах, где человек, называвший себяпринцем Ольтеном, и передал эту депешу.
— Я разберусь,— снисходительно ответил Тараск, и повернулся к сотнику гвардии.— Отправить на Полночь две гвардейские тысячи тяжелых кирасир. Подкреплением — тысячу копейщиков…
И уже для всех:
— Почтенные гости, высокородные короли и королевы! Полагаю, это недоразумение будет улажено в ближайшее время. Видимо, произошла ошибка, или в моей стране появился самозванец. Церемониймейстер, объявляйте начало парадной трапезы.
— Что такое «Рокод»? — негромко спросил меня Конан, слегка обалдевший от подобных новостей.
— Давнейшая немедийская традиция – освященный законом мятеж дворян против короля,— отозвался я и пояснил: — Если таковые дворяне считают монарха недееспособным или неправедно заполучившим власть, они имеют право собрать войско и объявить ему войну. Участников неудачных Рокодов не казнят, они отделываются вечным заключением в собственных замках.
— Вечер безнадежно испорчен,— полушепотом заявил подошедший Просперо, выглядевший изрядно обескураженным.— Загадочная история. Коронация, торжество — и вдруг такое известие! Надо найти Эрхарда и потолковать, что они там на самом деле видели или не видели. Только обидно—в кои-то веки съехались все правители Заката, а тут…
— По-моему, веселье только начинается,— оптимистично высказался Конан.— Согласитесь, я сразу заподозрил, что дело с недавним бунтом в Бельверусе далеко нечисто! И мы с размаху вляпались в эту коровью лепешку. Бедные дамы, они испачкают платья!
— Кстати, о дамах,— на плечо Конана легла чья-то тоненькая очаровательная ручка, поблескивающая искрами тяжелых перстней, и небрежно заставила его повернуться. — Сударь, мы случайно не знакомы?
— Чаб… Э-э… Ты кто такая? – Конан мгновенно надулся, возвращаясь к своей любимой ипостаси «одичавшего киммерийца». Просперо только фыркнул и отправился здороваться с Эрхардом.
— Я-то? — дама небрежно похлопывала по ладони Скипетром Морских Королей.— Родилась принцессой, стала королевой. Чабела из Зингары, не слыхал про такую?
— Ваше величество,— я не упустил возможности чуток позубоскалить.— Этому варвару неизвестно, где располагается блистательная Зингара. Он только что приехал из Киммерии. Правда, Коннахар?
— Правда,— согласился Конан, чересчур откровенно обозрел привлекательные абрисы королевы, поразмыслил, ухмыльнулся и высказался: — Ничего девица, в моем вкусе. Раз уж веселье сегодня отменяется, пойдем хоть выпьем.
— Один мой знакомый киммериец, — как ни в чем не бывало прощебетала Чабела, — очень любил золотое либнумское вино. Уверена, тебе оно тоже понравится… Коннахар. Тьфу, язык на ваших дикарских именах сломаешь!
— Не плюйся, это неприлично,— прошептал Конан прямиком в темные локоны королевы, за которыми скрывалось ее точеное ушко.— Зато мой знакомый киммериец слышал, будто королева Зингары обожает розовое пуантенское.
— Вот и договорились.
Я понаблюдал, как странная парочка (разодетая в пух и прах королева одного из могущественнейших государств Заката и волосатый громила-варвар из свиты авкилонского герцога) направились к столам с угощениями и непреложно убедился, что эти двое привлекли не только мое внимание.
На них украдкой глазели почти все гости Бельверусского замка: кто с искренним недоумением, кто озадаченно, словно силясь вспомнить, где и когда ему доводилось сталкиваться с типом, похожим на Конана. Приметил я и пару-тройку ехидно-понимающих взглядов: эти люди, вне всякого сомнения, безошибочно узнали Конана, но предпочли до срока не раскрывать его секрет.
Выражение лица очаровательной принцессы Ясмелы из Хорайи, тоже смотревшей вслед удалявшимся Чабеле и Конану, я бы назвал оценивающе-хмурым. Как правило, за таким взглядом женщины следует либо истерика с битьем посуды и призывами к богам, либо тщательно отмеренная доза яда, подсыпанная в вино. Конан вроде бы знаком с Ее величеством Ясмелой…
Надо будет намекнуть «десятнику Коннахару», чтобы не терял бдительности. Дела и грехи его прошлого, как всегда, не желали с ним расставаться.
Веселья же в зале совершенно не наблюдалось. Задуманного праздника торжественной коронации не получится.
Зато Тараск огреб тяжеленную оплеуху на глазах у всех монархов Заката.
Что-то будет… Но вот что? Ясно, что ничего хорошего.
И почему я всегда оказываюсь прав? Торжественный вечер с роскошным балом и представлениями мимов, задуманный Тараском, оказался безжалостно скомканным, гости чувствовали себя неуютно, обидевшийся Балардус Кофийский не остался даже на ужин, покинул вместе со свитой дворец и отправился ночевать в резиденцию кофийского посла, на гостей из Пограничья поглядывали косо все и каждый, особенно немедийцы, и лишь Просперо да я немедленно подошли к старым друзьям, запросто устроились с ними за длиннющим столом и начали весьма оживленный обмен новостями.
— Караваны доходят?
— Доходят.
— Как урожай в этом году?
— Каквсегда, половинапшеницыпогибла на корню, пришлось закупать в Туране.
— На границе с Гипербореей спокойно?
— Не то, чтобы очень спокойно, но мы привыкли…
И так далее.
Его светлость герцог первым решился задать вопрос, исподволь волновавший всех:
— Эрхард, что все-таки стряслось в Эвербахе?
— Бунт,— коротко ответил Эрхард. — И магия. Тотлант утверждает, что такого волшебства ранее не встречал. Мол, это волшебство…
— Какое волшебство? — герцог стремительно повернулся к стигийцу. Тотлант аккуратно прожевал вишенку, выплюнул косточку, подумал и изрек:
— Представьте себе, что идете вы утречком по летнему саду, любуетесь природой, слушаете трели пташек, и тут из-за кустов выскакивает сумасшедший и со всей дури лупит вас обухом топора по голове. Ощущения вполне схожие. Граф Крейн и маленькая госпожа Эрде за несколько мгновений обрушили надвратный барбикен города, разогнали стражу и подняли над ратушей свою крылатую звездочку.
— Подробности! — нахмурился Просперо.— Эрхард, Тотлант, дело в другом: нам тоже стали известные некоторые вызывающие крайнее любопытство сведения. Словом, еще несколько седмиц назад, когда мы впервые ощутили исходящее из Бельверуса беспокойство, Конан послал в Немедию одного из конфидентов Латераны, нашей тайной службы. Некоего графа Монброна из Танасула…
Шептались мы долго, однако на аквилонского герцога, короля Пограничья и их небольшую компанию никто даже не смотрел. Веллан с Эртелем отправились танцевать, и явно пользовались успехом у здешних
