«Ведения хозяйства по Блэкберну».
Взглянув на Коула и увидев его улыбающиеся серые глаза, она подумала, как это ей вообще когда-то могло прийти в голову, будто они у него холодные и тусклые.
— Больно? — спросила она, чуть сильнее притрагиваясь к ране.
— А как ты думаешь?
Она виновато улыбнулась.
— Думаю, что больно.
Указательным пальцем он слегка дотронулся до ее щеки.
— Бывало куда больнее, — выдохнул он, как только Эрин отняла тампон. — Если уж на то пошло, иногда я чувствовал себя и много лучше, — скромно признался он. — Хуже всего — боль от ожогов.
Ее руки, прежде дрожавшие от испуга, стали спокойными и уверенными.
Коул прижал рукой наложенную повязку, тогда как сама Эрин тампоном принялась вытирать кровь с его ноги.
— Вот теперь и я могу подтвердить, что ты стопроцентный краснокровный американец, — пробурчала себе под нос Эрин, в пятый раз меняя тампон. — И волосатый к тому же…
Коул усмехнулся.
Эрин тоже попыталась изобразить улыбку. Еще немного, и придется очищать собственно рану. Как бы нежно ни старалась Эрин прикасаться к ней, все равно Коулу будет больно.
— Да, знаешь, о чем я вдруг подумал? — спросил он. — Все так и должно было быть, собственно говоря. Глупая история. Ничего особенного, в общем. И рана ерундовая.
— Не рано ли делать выводы? — сквозь сжатые губы произнесла она. — Ты даже еще не видел своей раны.
— Да что там смотреть? Можно подумать, я никогда не видел резаных ран. А тут даже порез неглубокий. Но если тебе неприятно, я сам встану под душ и промою рану.
Эрин, протянувшая было руку к горячему крану, остановилась и повернулась к Коулу. Со всех сторон его обливал электрический свет. При ярком освещении явственно выделялся каждый мускул его тренированного тела, каждое сухожилие, каждый сустав. Коул буквально заполнял собой всю небольшую комнату.
— Если уж ты порежешься, то обязательно пострадают мускулы, они у тебя повсюду. — сказала она, подставив полотенце под струю горячей воды. Движения ее были резкими: она боялась, что ему будет больно, и сердилась на себя за собственный страх.
— Если попытаешься этой штуковиной протереть мне ногу, я перекину тебя через колено, так и знай, — предупредил он.
— Посмей только, силач, и окажешься на полу.
— Первый раз приходится ухаживать за победителем? — спросил Коул.
Она согласно кивнула.
В ответ он криво усмехнулся.
— Не бери это в голову, детка. Я так скажу: если бы приказали нас с тобой уничтожить, мы лежали бы сейчас, уткнувшись лицом в песок. Когда я крикнул тебе «Беги!», нужно было удирать со всех ног.
Отрицательно покачав головой, Эрин опустилась перед Коулом на колени, так что его сильные ноги оказались по обе стороны от нее. При каждом движении ее волосы отливали медью и красным деревом, сверкали золотом. Как только теплое полотенце прикоснулось к ране, дыхание Коула стало неровным. Она делала все осторожно, нежно, не спешила: очистить рану следовало очень тщательно.
— А ведь я именно это имел в виду. Сказал: «Беги!» — значит, беги, — произнес Коул, поглаживая ее волосы. — Это первое правило самозащиты.
— Вот сам бы и следовал этому правилу.
— Ко мне оно никак не относилось. Я ведь не себя защищал.
Она шумно выдохнула.
— Знаю, ты меня защищал.
Коул почувствовал, как ее голова увернулась от его ладони. Прежде чем подняться и еще раз смочить водой полотенце, Эрин поцеловала его ладонь. Тем самым она выражала Коулу свою благодарность, ибо не могла найти подходящих слов, которые при этом не были бы глупыми и безнадежно наивными. Собственно, Эрин вообще не знала, какими словами она могла объяснить, что значила для нее его защита. Она тщательно подыскивала подобные слова и никак не могла найти.
В одном она была совершенно уверена: что бы ни произошло, она ни за что на свете не могла бы бросить Коула и убежать, чтобы остаться целой и невредимой.
Она опять опустилась на колени и продолжила очищать рану. Слезы подступили у нее к глазам, когда Эрин вдруг услышала, что дыхание Коула сделалось прерывистым и что он чуть слышно матерится сквозь зубы.
— Извини, — прошептала она, ненавидя себя за то, что делает ему больно. Очень осторожно она вытерла края раны, стараясь понять, глубока ли она и не попала ли туда какая-нибудь нитка от его слаксов. — Ты не мог бы чуточку повернуться влево?
Коул повернулся. Он подумал, понимает ли Эрин, каково ему сейчас, когда концы ее волос щекочут внутреннюю поверхность его бедер, когда ее ладони прикасаются к его ноге, когда ее дыхание овевает самые нежные участки его кожи. Эрин неосознанно возбуждала его, отвлекая мысли от раны, от нестерпимой, раздирающей ногу боли. Коул отлично понимал, как легко и дешево удалось ему отделаться.
— Ну как там? — спросил он, повернувшись, чтобы свет падал прямо на рану.
— Более или менее.
Эрин положила свою руку ему на бедро, чтобы Коул не вертелся. Усилием воли она заставила себя всецело сосредоточиться на ране Коула, словно видела эту рану в видоискатель фотокамеры и даже не подозревала, кому она принадлежит. Эрин подалась чуть вперед, вплотную приблизив лицо к порезу. Она поворачивалась и так, и этак, но всякий раз в глубине раны оказывалась тень и рассмотреть ничего не удавалось. Зажатая между ногами Коула, она вынуждена была положить свою голову на его туловище. При этом ее плечо и прядь волос оказались почти в паху Коула.
Его тело пронзило внезапное и острое желание. Мощное тело мгновенно сжалось в комок.
— Ну как, больно? — участливо спросила она.
— Не совсем… ничего.
Голос Коула был глухим, глаза смотрели на волосы Эрин, а вовсе не на ее руки. Он вдруг задумался о том, может ли быть шелк, или бархат, или огонь именно такого оттенка. Ее волосы были похожи одновременно и на шелк, и на бархат, и на пламя, особенно когда соприкасались с его кожей, — тогда их пряди казались нежными, холодными и вместе с тем на удивление горячими.
— Чуть-чуть приподнимись, если можешь, — попросила Эрин, обеими руками обхватывая бедро Коула. — Вот хорошо… — Она посмотрела на рану и удовлетворенно промычала: — А ведь ты был прав. Кажется, и вправду ничего серьезного. Хотя какое-то время нога будет болеть.
Коул не стал спорить.
— У тебя в аптечке есть бинт?
— Твоего размера? Сомневаюсь, — сказала она без тени иронии в голосе, поднимаясь с пола.
— Погоди, детка, — сказал он, поддерживая своей рукой Эрин. — Я сам сейчас достану.
Как только Коул подался вперед, его большие сильные ноги оказались у нее подмышками, а ладони Эрин коснулись мягких волос, покрывавших его тело. Она почувствовала совершенно особое мужское тепло, исходившее от Коула. Это тепло заполонило все существо Эрин, так что ей сделалось тяжело дышать. Она глубоко вздохнула и попыталась успокоиться, убедить себя в том, что все ей пригрезилось. Не может же она и вправду чувствовать все то, что чувствовала сейчас. Не может быть, чтобы Коул был сейчас так сильно возбужден.
Перед глазами Эрин появился тюбике мазью-антибиотиком. Эрин принялась как можно нежнее накладывать лекарство на рану. Коул что-то выдавил сквозь зубы: ей показалось, то были слова на каком-то иностранном языке. Она была только рада, что не поняла их смысла.
При каждом новом прикосновении к его ране пульс Коула неистово прыгал. Боль в ноге даже близко нельзя было сравнить с тем ощущением, которое разливалось по всему его телу, будоража кровь. И